Почему они заговорили о рынке?

ВРоссии вместе с приходом Горбачева высший эшелон власти внезапно заговорил о рынке. Через несколько лет уже и правые, и левые считали своим долгом начинать свои выступления на экономические темы словами "Естественно, мы, как и все наше общество, за переход к рынку..." Почему отнюдь не сама собой разумеющаяся идея по воле каких-то неведомых идеологических структур (не могли же идеологические вожди коммунизма в самом деле взять и поменять на 180 градусов все свои устоявшиеся и традиционные воззрения?) приобрела статус очевидной истины, которую не решаются оспаривать сегодня даже самые ярые противники реформ? В этом состоит какая-то загадка, так как переход от одной схемы устройства экономики к другой был совершенно не подготовлен и никоим образом не вытекал из реальности предшествующих этапов экономического развития советского общества. Пенять на плачевное состояние брежневской экономики сегодня по меньшей мере стыдно, так как рыночные эксперименты нынешнего руководства однозначно показали, что советский период был для общества "золотым веком" в смысле экономико-социальных гарантий. С другой стороны, поездки наших сограждан за рубеж, ставшие на некоторый период — между концом политического железного занавеса и началом сегодняшнего экономического занавеса — доступными, многим показали, что под яркими обертками западных товаров подчас скрывается такая убогость качества, что она намного превосходит порой даже самые мрачные образцы брежневских товаров. С другой стороны, "наши", побывавшие в капиталистических странах воочию смогли увидеть тот животный, недочеловеческий ужас, который постоянно тлеет в глазах западных "гомо экономикусов" перед месячными счетами, тратами, платами, лизингами, кредитами, возможностью потерять в любую минуту все, что имеешь, и никогда не приобрести то, что хочешь иметь. Что ж именно этот "ужас" потенциального и заставляет крутиться, как заведенных, "муравьев рыночного капитализма", по выражению циничных теоретиков либерализма. Как бы то ни было, советские люди при социализме имели приблизительно то же самое, что и западные, только не напрягаясь, а вяло отсиживая в присутствии или регулярно, но без энтузиазма, посещая свой завод, напоминающий, скорее, клуб по интересам или по-домашнему грязноватый "русский бар". Почему же такая уверенность, что у русских тоже должен проснуться этот мутный "экономический ужас" в глазах от страха потерять работу, квартиру, разум, детей и т.д.?

Все доводы, приводимые сторонниками рынка в нашей стране, мне представляются либо сознательным лицемерием, либо "эвфемизмами". Рынок нам нужен не потому что он нам действительно нужен, но потому что этого от нас требуют. Обратите внимание на то, что западные страны ставят условием оказания финансовой или экономической помощи именно радикальность и последовательность в проведении либеральных, рыночных реформ экономики. Но в этом-то и заключается самая большая странность: почему требования бывших политических (заметьте, именно политических) противников социализма и СССР так настойчиво акцентируют экономический аспект? Почему экономическое устройство, которое, казалось бы, является совершенно внутренним делом нашей страны, коль скоро она отказалась от идеологической и политической агрессивности по отношению к "демократиям", тем не менее так волнует политиков буржуазных государств?

Идеологический переворот, прошедший незамеченным

На все эти вопросы есть только один ответ: либеральная модель экономики, рыночная экономика, является не просто самостоятельной категорией, не зависящей ни от какой политической или государственной идеологии, но сама по себе претендует на то, чтобы быть не второстепенной, подсобной, но первостепенной, центральной и главенствующей идеологией, претендующей на то, чтобы диктовать обществу и государству свои приоритеты, свои ценности, свои законы и свои нормы. Иными словами, рыночная экономика стремится быть рыночной идеологией, и как таковая она является фронтом сугубо идеологической борьбы, выступает как доктрина, как партия, как мировоззрение, иногда даже как псевдо-религия. Именно этим и объясняется, что у нас после горбачевско-ельциновского переворота появились капиталисты без капиталов, фанатики рынка без рынка, богачи без денег и безработные при гигантском количестве штатных вакансий.

Макс Вебер в свое время вскрыл происхождение капиталистической идеологии из протестантской этики. Он блестяще показал наличие прямой связи между религиозной установкой, спецификой религиозной доктрины и формой экономического устройства общества. Если применить метод Вебера к русской экономической реальности XIX — XX веков, мы заметим, что капитализм в России, созидался в первую очередь руками старообрядцев, которые типологически схожи с протестантами Европы на уровне их богословских требований и претензий к Русской Православной Церкви. И сегодня в пост-социалистической действительности именно протестантские секты, течения и проповедники снова начинают играть важную роль на уровне массмедиа, подобострастно обслуживающих новую идеологическую верхушку.

Единственно, что могли бы возразить на это сторонники рынка, отбросив демагогические клише, это указать на тот факт, что рычаги экономического диктата намного более эффективны, нежели метод социалистического принуждения к труду, и что поэтому рынок и установление рыночного мировоззрения в обществе было необходимо для того, что бы заставить людей в стране лучше работать и тем самым лучше конкурировать с Западом в ситуации, когда применять "физические репрессии" в стиле Андропова было более "негуманно". Это отчасти верно, хотя трудно сказать, что является более гуманным — "психологические репрессии", "террор экономическим ужасом", которому с необходимостью подвергаются все члены либерального общества, или "физические репрессии", использовавшиеся как стимул индустриального развития при социализме. Кстати, эта система оставляет в стороне возможность третьего пути и стимуляции труда через обращение к национальным энергиям и религиозным пластам человеческой личности (что с успехом было использовано в экономических структурах консервативно-революционных режимов). Более того, в определенные периоды социализма элементы этого третьего пути стимуляции экономической деятельности были использованы, и всегда с неизменным успехом. Но все же такой чисто прагматический и относительно "патриотический" подход к рынку имел бы смысл только при частичном введении рыночной системы в мелких и средних сферах экономики, при строгом административном контроле, необходимость которого диктуется дефицитом товаров. Тотальный рынок, модель "рейгономики", то есть полной и абсолютной свободы всех возможных сделок и полная приватизация всех секторов производства, это не могло ни при каких условиях послужить дополнительным стимулом к производству и изначально было ориентировано на провоцирование экономического, государственного и социального коллапса. Таких экономистов, которые не могли бы предсказать незамедлительной катастрофы сразу же после "капиталистической революции" в СССР, даже среди самых посредственных специалистов просто не существует. Значит, рыночный либерализм, ставший сегодня официальной идеологией России, все же был навязан обществу по совершенно иным мотивам. Значит, это был самый настоящий идеологический переворот.

Секрет либералов

В июне 1991 года в городе Санд в Германии на очередной встрече Бильдербергской организации (парамасонской, мондиалистской структуры) глава Трехсторонней комиссии крупнейший американский банкир Дэвид Рокфеллер сказал следующие откровенные слова: "Мы очень признательны руководителям средств массовой информации и крупных журналов, которые ранее принимали участие в наших встречах, за то что они в течение более сорока лет соблюдали предельную осторожность относительно освещения нашей деятельности. Фактически, в противном случае мы просто не смогли бы в течение всех этих лет осуществлять наших проекты, если бы на нас было сосредоточено пристальное внимание общественного мнения. Но мир сегодня более совершенен и более предрасположен к созданию единого мирового правительства (...) Сверхнациональная власть интеллектуальной элиты и мировых банкиров более предпочтительна, нежели право народов на самоопределение, которому мы следовали в течение веков".

Данное высказывание настолько откровенно, что его невозможно толковать двусмысленно. Речь здесь идет не об экономике, но исключительно об идеологии и политике, причем однозначно сказано, что "сверхнациональная власть интеллектуальной элиты и мировых банкиров" является абсолютным императивом на мировом уровне. Здесь очень важно подчеркнуть одно обстоятельство. Если "интеллектуальная элита" еще со времен Платона действительно задумывалась об установлении во всем мире "власти мудрецов" (хотя в случае Рокфеллера следовало бы еще выяснить, что он понимает под "интеллектуальной элитой"), то претензии "мировых банкиров" действительно представляют собой нечто беспрецедентное. Кроме того, надо подчеркнуть, что во главе самой Трехсторонней комиссии и Бильдерберга стоит именно банкир, а не представитель "интеллектуальной элиты". Итак, в центре самых могущественных идеологических структур западного мира однозначно стоят представители Банка.

Банк является не просто одним из элементов либеральной экономической системы, он является центром этой системы, так как исторический капитализм появился только после ослабления (а потом и снятия вовсе) в европейских странах запретов на легализированный рост денег, после легализации ростовщичества. Вопрос о ростовщичестве всегда имел не столько экономическое, сколько идеологическое и даже религиозное значение. Смысл его сводился к допущению или недопущению возможности получения прибыли в земном, "дольнем" мире без вкладывания творческих, созидательных усилий. Кроме того, ростовщичество предполагало тот факт, что деньги приобретали характер не инструмента обмена, но самоценности, что также противоречило этике практически всех существующих религий (включая иудаизм, который делает исключение только для ссуды денег евреем для "гоя", нееврея). Таким образом, вопрос о банке — это вопрос чисто метафизический, идеологический, определяющий отношение человека к "миру сему" и к "миру иному", а также его предпочтения и избранные им пропорции. Католичество и Православие категорически запрещали давать и брать деньги в рост всем христианам. Ислам до сих пор настаивает на этом правиле. При этом не деньги, ни торговля, ни рынок, базар, ярмарка порицаются в религиозных нормах, а рост денег, банк, капитал, "рыночная идеология".

Таким образом мы подошли вплотную к ответу на вопрос о причине "перехода к рыночной идеологии" в нашей стране. Судя по словам Рокфеллера, секретные действия, направленные на создания Мирового Правительства, велись уже в течении по меньшей мере 40 лет. Видимо через те или иные внутренние структуры (скорее всего это был Институт Системных Исследований, Институт США и Канады и т.д.) руководителям СССР и Компартии был предложен в той или иной форме выбор — рынок или... О второй части формулы остается только догадываться. И делая свой выбор, отмеченный несветлой силой Горбачев и группа его соратников выбрала Мировое Правительство, Банк, выбрала ту религиозную форму, которая ставит "дольнее над горним", "это" над "иным", "материальное" над "духовным", выбрала Дэвида Рокфеллера, а значит окончательно и на сей раз радикально отступило от той религии, которую исповедовали в течении веков народы России и метафизические императивы которой пробились даже сквозь атеистическую демагогию социализма, проступили сквозь противоречивый конгломерат марксистских концепций, перетолкованных религиозной душой на христианский лад.

Люди, отстаивающие сегодня рынок и либеральную модель, отстаивают особую идеологическую доктрину, которая ориентируется на создание Мирового Правительства, в центре которого будет стоят проклятый всеми религиями мира Банк. Тот, кто хочет "просто торговать", сегодня торгует свей бессмертной душой, своей посмертной судьбой, своим приговором на страшном суде, а значит он торгует своим народом, своей Церковью, своими предками и своими потомками. "Экономический ужас" в глазах людей Запада — это отблеск осознания от совершившейся продажи души, а не вульгарная животная дрожь пред жестоким "либеральным" миром. Нет такой религии, нет такой веры, нет такой традиции у людей, которая не смогла бы опознать в Трехсторонней комиссии, в Бильдерберге свершение страшных пророчеств о царстве Зверя. Печать его на нашем первом "рыночнике" поставлена ярко.

Будьте осторожны всегда, когда вы произносите слово "рынок". Как бы ваш лоб не стал похож на горбачевский. Страшен ваш секрет, господа либералы.

Леонид Охотин