г е о п о л и т и ч е с к и е    т е т р а д и

 

 

The West And The Rest

 

Статья "Война цивилизаций" ("Clash of civilisations") профессора Самуэля П. Хантингтона, директора Института Стратегических Исследований им. Джона Олина при Гарвардском Университете, появившаяся в рамках разрабатываемого этим институтом исследовательского проекта "Изменения в глобальной безопасности и американские национальные интересы",опубликованная в мондиалистском журнале Foreign Affairs, является, по сути, программным документом, определяющим новую программу мондиализма в стремительно изменяющемся мире. Она сразу же стала изучаться и истолковываться серьезными аналитиками во всех странах. Сегодня исходя из нее строят свою тактику и стратегию политические режимы и наиболее крупные транснациональные корпорации.

 

1. Новая фаза истории

Хантингтон предлагает свой ответ на вопрос, какой будет глобальная политика в ближайшем будущем: с его точки зрения, отныне все глобальные конфликты будут определяться не национальными (как в XIX веке), и не идеологическими (как в веке XX), но культурными факторами. Мировой политикой будет управлять соперничество и столкновение цивилизаций. "Начиная с конца "холодной войны", — утверждает Хантингтон, —международная политика выходит из своей западной фазы, и ее центральным мотивом становится столкновение западной и не-западных цивилизаций между собой". Отныне незападные цивилизации становятся из объектов истории ее субъектами. С наступлением эпохи цивилизаций теряется деление на "первый", "второй" и "третий мир". Теперь страны следует группировать не по признакам их политических или экономических систем, но по их принадлежности к одной культуре и цивилизации.

 

2. Природа будущих конфликтов

Цивилизация, по Хантингтону, — это культурная общность. Она определяется общими объективными элементами (язык, история, религия, обычаи), и субъективной самоидентификацией людей; при этом принадлежность к цивилизации является наиболее широким уровнем такой самоидентификации. Цивилизация имеет внутренние подразделения и может включать субцивилизации (так, для западной цивилизации это — европейская и североамериканская цивилизации).

Такая Самоидентификация окажется все более важной в будущем, и мир станет в значительной мере определяться взаимодействием семи или восьми основных цивилизаций.

Это —1) западная, 2) конфуцианская (китайская), 3) японская, 4) исламская, 5) индуистская. 6) славяно-православная, 7) латино-американская и, возможно, 8) африканская цивилизации. Важнейшие силовые конфликты будущего будут происходить именно на линиях, разделяющих эти цивилизации.

Хантингтон выделяет следующие обоснования такой ситуации:

Во-первых, различия между цивилизациями, основывающиеся на истории, языке, культуре и, что самое главное, религии, являются основополагающими различиями; люди, принадлежащие к разным цивилизациям, обладают отличными взглядами на отношения между Богом и человеком, индивидуумом и группой, гражданином и государством, вплоть до отношений между мужем и женой, а также разными взглядами на ценность понятий прав и обязанностей, свободы и власти, равенства и иерархии. Эти различия являются куда более важными, чем различия в политических идеологиях и режимах. Именно они вызывали самые длительные и жестокие конфликты на протяжении всей истории человечества.

Во-вторых, мир становится маленьким, и столкновения между людьми разных цивилизаций учащаются, что ведет к интенсификации сознания принадлежности к одной цивилизации и отличности от другой (например, американцы куда более остро реагируют на японские инвестиции, нежели на превышающие их европейские и канадские).

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений размывают локальные различия и ослабляют национальное государство как источник самоидентификации. Это, в свою очередь, ведет к тому, что образовавшуюся нишу занимают религии, часто в форме "фундаменталистских" течений. Как писал Джордж Вейгель, "десекуляризация мира является одним из доминирующих социальных фактов в конце XX века". Такое воскрешение религий обеспечивает основу для идентичности, превышающей национальные границы и обеспечивающей единение внутри цивилизаций.

В-четвертых, рост цивилизационного сознания стимулируется Западом. который, находясь в данный момент на вершине своего могущества, провоцирует тем самым рост "почвеннических" тенденций в незападном мире ("азиатизация" в Японии, рост влияния Ислама на ближнем Востоке, оппозиция прозападному курсу в России). Кроме того, происходит одновременная с модернизацией девестернизация национальных элит.

В-пятых, культурные характеристики и различия менее поддаются изменению, чем политические и экономические. Хантингтон иллюстрирует этот довод примером бывшего СССР, где коммунисты стали демократами, а бедные — богатыми и наоборот, но русские не могут стать эстонцами, а армяне —азербайджанцами. Вместо вопроса "на чьей ты стороне?", ключевым вопросам во всем мире становится "что ты из себя представляешь?". "От Боснии до Судана, неверный ответ на этот вопрос стоит пули в голову. Можно быть наполовину арабом и наполовину французом, сложнее быть наполовину католиком и мусульманином." — замечает Хантингтон.

Наконец, следует учитывать все возрастающий экономический регионализм, который, с одной стороны, усиливает цивилизационное сознание, с другой стороны, не может быть успешным без наличия рамок единой цивилизации. Примером здесь может служить Европейское сообщество, базирующееся на единой европейской культуре и западном христианстве.

Именно цивилизационными факторами обусловлены множественные конфликты на территории бывшего СССР и стран Восточной Европы. Противопоставление "мы"—"они" сменяет здесь ушедшие в прошлое идеологические ориентиры. Кроме того, следует учитывать и то, что попытка Запада насадить свои либеральные ценности неизбежно вызывает ответы других цивилизаций, основанные уже на религиозных и культурных факторах.

Таким образом, столкновение цивилизаций проявляется на микроуровне в подчас жестокой борьбе соседствующих групп вдоль границ цивилизаций за контроль над территорией и друг над другом, а на макроуровне — в соперничестве государств, принадлежащих разным цивилизациям, за господство и контроль над международными учреждениями и третьими странами.

3. Границы цивилизаций — линии будущих конфликтов

С окончанием холодной войны и падением "железного занавеса", утверждает Хантингтон, на месте идеологического разделения Европы приходит культурное: между западным христианством, с одной стороны, и православием и исламом, с другой. Самой важной разделительной линией Европы Хантингтон, вслед за В. Уоллисом, считает восточную границу западного христианства к 1500 г. Эта линия проходит по нынешним границам между Россией и Финляндией, Россией и балтийскими государствами, по территории Белоруссии и Украины, отделяя их западные, католические регионы от восточных, отрезает от большей части Румынии Трансильванию, проходит через бывшую Югославию, почти точно совпадая с нынешней границей между Словенией с Хорватией и Сербией с Черногорией; таким образом, на Балканах эта линия совпадает с историческими границами Габсбургской и Оттоманской империй. Народы к северу и западу от этой линии — протестанты или католики, приобщенные ко всему опыту европейской цивилизации (феодализм, ренессанс, реформация, просвещение. Французская революция, индустриальная революция), более развиты экономически и сейчас стоят накануне объединения под знаком единой европейской экономики и демократических политических систем. Напротив, народы, проживающие к югу и востоку от этой линии. православные или мусульмане, духовно исторически принадлежали к Оттоманской или Российской империям и были лишь слегка затронуты событиями в остальной части Европы; они. как правило. менее развиты экономически и "с гораздо меньшим энтузиазмом воспринимают перспективу построения стабильных демократических систем". Таким образом, "вельветовый" занавес культуры заменяет железный занавес идеологии: в серьезности нового разделения можно убедиться на примере Югославии.

Хантингтон выделяет несколько потенциальных столкновений цивилизаций. В первую очередь. сегодня все более накаленными становятся отношения между Западом и исламской цивилизацией, которые противостоят друг другу вот уже 1300 лет. В арабском мире западное проникновение только усиливает антизападные тенденции (война с Ираком), а вызванная демографическим фактором миграция арабов в Западную Европу вызовет там рост национализма и расизма. С другой стороны, исламская цивилизация на юге противостоит христианским черным народам (гражданская война в Судане, война в Чаде, конфликты в Нигерии — везде воюющих разделяет принадлежность к разным религиям). Наконец, на севере исламская цивилизация противостоит православной (боснийская война, нарастающее противостояние сербов и албанцев, напряженные взаимоотношения между болгарами и тюркским меньшинством. осетино-ингушский конфликт, армяно-азербайджанская война, напряженные отношения между русскими и мусульманами в Средней Азии и защита российскими войсками интересов русских в Средней Азии и на Кавказе). Таким образом, речь идет о "полумесяце" исламского блока, простирающегося от Африки до Средней Азии и имеющего со всех сторон кровавые границы.

В Азии столкновение цивилизаций проявляется также в конфликте между индуистами и миноритарными мусульманскими группами в Индии. Далее, "конфуцианский" Китай проводит все более активную политику в отношении буддистов Тибета и тюрко-мусульманских меньшинств. После окончания холодной войны, подчеркивает Хантингтон, Китай вступил в фазу "новой холодной войны" (Дэн Сяопин) с Америкой, основывающейся на цивилизационных факторах соблюдения прав человека и распространения торговли и оружия. Так же можно окрестить и стремительно ухудшающиеся отношения между Японией и США, где культурные различия обостряют экономический конфликт. "В то время как существуют не менее острые экономические противоречия между Америкой и Европой, — подчеркивает Хантингтон, — они не имеют такой политической отчетливости и эмоциональной интенсивности, поскольку различия между американской и европейской культурой не столь велики, как различия между американской и японской цивилизациями".

Столкновения цивилизаций могут иметь насильственный или ненасильственный характер. Взаимоотношения американской и европейской субцивилизаций и западной цивилизации с японской определяются исключительно экономическим соперничеством, тогда как на евразийском континенте столкновения цивилизаций ведут к насилию и к разгоранию конфликтов (что особенно характерно для столкновения исламской цивилизации со своими соседями по континенту).

 

4. Основа мировой политики: "синдром родственных стран"

Постулируемое Хантингтоном радикальное изменение идеологической, политической и экономической "картины мира" неизбежно влечет за собой замену основных принципов, исходя из которых образовываются коалиции и организуется сотрудничество. Отныне таким принципом является не политическая идеология и не традиционный баланс сил, но цивилизационная общность, то, что Х. Гринуэй назвал "синдромом родственных стран". Он уже проявился в произошедших после окончания "холодной войны" конфликтах в Персидском заливе, Боснии и на Кавказе, которые "еще не были полномасштабными войнами между цивилизациями, но уже несли в себе элементы сплочения цивилизаций, причем, по мере продолжения конфликтов, эти элементы проявляются все сильнее". В качестве примера можно привести югославский конфликт, где союзники выбирались не по идеологическим. но по сугубо культурным и религиозным соображениям: католическая Хорватия была поддержана Германией, Ватиканом и Западной цивилизацией в целом; правительство Ельцина выбрало средний курс, направленный на поддержку Сербии при сохранении союза с Западом, а российская оппозиция заявила о прямой поддержке сербов; мусульманский мир, в свою очередь, выступил сторонником Боснии. Естественно. что такое определение союзников повлекло за собой их поддержку финансами, вооружением, и в ряде случаев — добровольцами. Так локальный конфликт, произошедший на границе цивилизаций, перерос в их масштабную войну. Более того. в наступающей реальности, подчеркивает Хантингтон, станут неуместными упреки тех или иных цивилизаций в "двойном стандарте" (например, упреки мусульман Западу. проводящему разную политику в отношении Ирака и Боснии): мир соперничающих цивилизаций — это, несомненно, мир "двойных стандартов", один из которых применяется к родственным странам, другой —к другим цивилизациям.

"Таким образом, если в 30-х годах в Испании воевали идеологии фашизма, коммунизма и демократии, в 90-х в Югославии сражаются мусульманская, православная и католическая цивилизации. Будущие войны — это, несомненно, войны цивилизаций".

Конфликты также могут происходить между государствами или этническими группами в рамках одной цивилизации; впрочем, такие конфликты менее интенсивны и менее подвержены разрастанию. Цивилизационная общность резко уменьшает возможность проявления насилия в таких конфликтах.

 

5. Запад против всех остальных
(The West against the Rest)

Естественно, что основной интерес Хантингтона — это позиция западной цивилизации в изменяющемся мире.

На сегодняшний день. констатирует Хантингтон, западная цивилизация находится в пике своего могущества. "Запад управляет международными политическими учреждениями и институтами безопасности, и вместе с Японией — международными экономическими институтами... Решения Совета Безопасности ООН или МВФ, отражающие интересы Запада, выдаются миру за проявление воли мирового сообщества. Сама фраза "мировое сообщество" стала, вместо "свободного мира", общеупотребительным эвфемизмом. призванным придать глобальную легитимность действиям, отражающим интересы Соединенных Штатов и западных держав... Запад эффективно использует международные организации, военную мощь и экономические ресурсы для такого управления миром, которое обеспечит западное господство, защитит западные интересы и поддержит западные политические и экономические ценности. —так ныне видят Запад остальные цивилизации, и они правы." — говорит Хантингтон. Исходя из этого, существуют два фундаментальных источника конфликтов между Западом и остальными цивилизациями: борьба за военное, экономическое и политическое могущество, и различия в культурах. то есть а основных ценностях и верованиях. И хотя на поверхностном уровне западная культура распространилась во всем мире, на более глубоком уровне существует фундаментальное отличие западных концепций от концепций, преобладающих в других цивилизациях. "Такие западные идеи, как индивидуализм, либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода, власть закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от государства, как правило, не имеют большого резонанса в исламской, конфуцианской, японской, индуистской, буддистской или православной культурах". Более того, попытки Запада утвердить эти ценности в других цивилизациях подчас наталкиваются на сопротивление и вызывают, напротив, возврат к местным традициям, что проявляется, к примеру, в обращении молодежи к религиозному фундаментализму. Даже сами демократические политические режимы как сугубые продукты западной культуры в не-западных цивилизациях развивались, как правило, в результате западной колонизации или западного господства.

Таким образом, заключает Хантингтон, осью будущей мировой политики будет конфликт между "Западом и всеми остальными" (The West against the rest) и ответ не-западных цивилизаций на западное могущество и ценности.

Этот ответ может принимать три формы:

  • во-первых, курс изоляции, направленной на закрытие обществ для проникновения "западного разложения", и неучастие в управляемом Западом мировом сообществе (Северная Корея, Бирма); цена такого курса весьма велика, и некоторым странам уже пришлось сполна платить за его последствия;

  • во-вторых, можно попытаться присоединиться к Западу и принять его ценности и его строй;

  • наконец, в-третьих, существует возможность "модернизации без вестернизации", то есть "уравновешивания" Запада посредством развития экономической и военной мощи и направленного против Запада сотрудничества с другими незападными цивилизациями при сохранении собственных ценностей и собственного строя.

 

6. "Разорванные страны" (torn country) и перспективы для России

Коль скоро в будущем народы будут дифференцироваться согласно принадлежности к той или иной цивилизации, страны, объединяющие народы разных цивилизаций, подобные СССР или Югославии, должны неминуемо распасться. — говорит Хантингтон. Но не только у них могут возникнуть трудности в адаптации к изменяющимся глобальным условиям. "Некоторые другие страны обладают значительной степенью культурной гомогенности, но поделены относительно принадлежности их общества к той или иной цивилизации. Это— "разорванные страны" (torn country). Как правило, их лидеры стремятся к включению в число стран Запада, но история, культура и традиции этих стран не являются западными". Классическим примером здесь является Турция: "в то время как ее политическая традиция, начиная с Ататюрка, ориентируется на модернизированное, секуляризированное и вестернизированное государство (отсюда — включение в НАТО, участие на стороне Запада в войне с Ираком), часть турецкого общества поддерживает усиление ислама и настаивает на том, что в своей основе Турция —ближневосточное мусульманское общество". Впрочем, Запад явно не желает принимать Турцию в число государств, принадлежащих к западной цивилизации (отсюда — отказ во вступлении Турции в Европейское Сообщество). "Хотя турецкая элита считает себя западной, Запад не считает ее таковой," — заключает Хантингтон. Кроме того, похожая ситуация в последнее десятилетия возникла в Мексике, однако, в отличие от Турции, здесь не существует такого явного несовпадения желания большей части мексиканской элиты и народа войти в североамериканскую цивилизацию и отношением североамериканской цивилизации к принятию Мексики в ее лоно.

Но самой важной в глобальном масштабе "разорванной страной" является Россия. Вопрос о принадлежности России к Западу или Востоку, основной для русской истории, исчезнувший было после победы коммунизма, который заимствовал западные ценности, чтобы переработать их и обратить против самого Запада, ныне вновь приобретает свою актуальность и значимость. Российские элита и общество разделились на приверженцев и противников курса, направленного на превращение России в "нормальную" западную страну и вхождение в число стран Запада. Показательным в отношении российской элиты является, по Хантингтону, рост популярности идей евразийцев, заявлявших об уникальной "евразийской цивилизации". Неоевразийцы, отождествляемые Хантингтоном с "патриотической" частью общества, критикуют режим за "атлантистскую" внешнюю политику, подчинение российских стратегических интересов западным, сокращение военной мощи, отсутствие поддержки традиционных союзников типа Сербии и проведение экономических и политических реформ в нерусском ключе. Более радикальные оппозиционеры в России "исповедуют вульгарный национализм, высказывают откровенно антизападные и антисемитские взгляды, настаивают на наращивании российской военной мощи и установлении более тесных контактов с Китаем и мусульманскими странами... Все население также делится на сторонников и противников вестернизации".

Чтобы вновь определить свою цивилизационную идентичность, то есть, иными словами, переориентироваться на западную цивилизацию, "разорванная страна" должна удовлетворять трем требованиям — утверждает Хантингтон. Во-первых, ее политическая и экономическая элита должна поддерживать эту переориентацию и стремиться к ней. Во-вторых, ее население должно желать обретения новой цивилизационной идентичности. Наконец, доминирующие в западной цивилизации группы должны позитивно относиться к принятию "разорванной страны" в свою цивилизацию. Если в Мексике в той или иной степени наличествуют все три, а в Турции — первые два фактора, в России ни одного условия из трех не выполнено. "Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом между идеологиями, которые, несмотря на их основные различия. формально имели общие цели — свободу, равенство и процветание, — констатирует Хантингтон. "Традиционная, авторитарная и националистическая Россия будет иметь перед собой цели, достаточно далекие от этих... Западный демократ мог проводить интеллектуальные дебаты с советским марксистом, но он не в состоянии вести их с русским традиционалистом. Если русские, отказавшись от марксистской модели поведения, отвергнут либеральную демократию и начнут вести себя как русские, а не как люди Запада. отношения между Россией и Западом вновь станут отдаленными и конфликтными".

 

7. Исламско-конфуцианское сотрудничество: вызов Западу

По Хантингтону, препятствия на пути вступления в западную цивилизацию различаются для тех или иных обществ в зависимости от многих факторов. Они минимальны в случае Латинской Америки и стран Восточной Европы, более сильны для православных стран бывшего СССР, и велики в случае мусульманских, конфуцианских, индуистских и буддистских обществ. Япония занимает уникальное место ассоциированного члена Запада, сохранившего свои самые важные ценности. Те же страны, которые исходя из своей культуры и имеющейся мощи не желают или не могут присоединиться к Западу, соперничают с ним, развивая свою экономическую, военную и политическую мощь посредством стимуляции внутреннего развития и кооперации с другими незападными странами. Наиболее яркой формой такого сотрудничества Хантингтон считает исламско-конфуцианские взаимоотношения, возникшие с целью противостояния западным интересам, ценностям и могуществу. В то время, как Запад и Россия сокращают вооружения. Китай, Северная Корея и ряд ближневосточных государств превращаются в "государства оружия"; кроме того, утерян стабильный военный баланс между советским и американским блоками. Исходя из этого, постулирует Хантингтон, "в наступившей после окончания холодной войны фазе истории самой важной задачей в области контроля вооружений является предотвращение развития у незападных обществ таких военных потенциалов, которые могли бы угрожать интересам Запада. Уже сейчас Запад пытается делать это при помощи международных соглашений, экономического давления и контроля за перемещением оружия и военных технологий".

Таким образом, учитывая потенциальную угрозу со стороны враждебно настроенных к Западу конфуцианских и исламских стран, Запад использует такие методы, как договоры о нераспространении ядерного, биологического и химического оружия (именно оно, наряду с прямыми и косвенными средствами его доставки (баллистические ракеты, электроника и пр.) может представлять сейчас опасность для Запада), угрозы применения санкций против тех, кто способствует распространению высокотехнологичного оружия, и оказание помощи тем, кто не участвует в этом. С другой стороны, незападные нации отстаивают свои права на приобретение и развертывание любого типа вооружений, необходимых им для поддержания своей безопасности. Кроме того, замечает Хантингтон, "похоже, что они усвоили ответ министра обороны Индии на вопрос об уроке, который он извлек из войны в Персидском заливе: "Не сражайтесь с Соединенными Штатами, пока вы не располагаете ядерным оружием". Таким образом, ядерное и химическое оружие и средства его доставки рассматриваются незападными странами как способ уравновешивания западного превосходства в обычных вооружениях.

Особо опасной для Запада Хантингтону представляется деятельность Китая, обладающего, как известно, ядерным оружием, а также Северной Кореи по накоплению собственной военной мощи, эскалации гонки вооружений на Дальнем Востоке и распространению вооружений и ядерных технологий в странах Ближнего Востока (Ливия, Иран, Ирак, Алжир, Пакистан). С другой стороны, Пакистан, к примеру, поставил а Китай ракеты "Стингер". Таким образом, начавшееся конфуцианско-исламское военное сотрудничество породило гонку вооружений нового типа: в ней одна сторона (конфуцианско-исламский блок) наращивает вооружения, в то время как другая (Запад) пытается не уравновесить (как в годы "холодной войны"), но ограничить и предотвратить это наращивание вооружений, сокращая в то же время свои военные арсеналы.

 

8. Выводы Хантингтона для Запада

Итак, Хантингтон выделяет ключевые моменты, которые следует учитывать при анализе развития мира в ближайшее время:

  1. Существует ряд цивилизаций, различия между которыми явны и крайне важны; в условиях падения идеологических и иных форм самоидентификации возрастает цивилизационное сознание; в будущем конфликт между различными цивилизациями займет место идеологического или какого-либо еще противостояния в качестве доминирующей глобальной формы конфликта.
  2. Международные отношения, в прошлом разрешавшиеся в рамках западной цивилизации, будут стремительно девестериизироваться; в новых международных отношениях незападные цивилизации превратятся из объектов в субъектов истории.
  3. Международные политические, военно-стратегические и экономические институты будут отныне действовать эффективно лишь в рамках одной цивилизации; конфликты между группами, принадлежащими к разным цивилизациям, будут более частыми, длительными и кровопролитными, чем конфликты между группами, принадлежащими к одной цивилизации; жестокие конфликты первого типа становятся наиболее вероятным и опасным источником эскалации, которая может привести к глобальным войнам.
  4. Основной осью мировой политики станут отношения между "Западом и всеми остальными" (the West and the rest);
  5. Элиты в "разорванных странах" попытаются сделать свои страны частью Запада, но в большинстве случаев столкнутся с большими препятствиями на этом пути.
  6. В ближайшем будущем основным источником конфликта станут противоречия между Западом и несколькими конфуцианско-исламскими странами.

Исходя из этого, Хантингтон делает выводы для Запада, которые он подразделяет на относящиеся к извлечению кратковременной выгоды и к выработке долгосрочной стратегии "сосуществования" цивилизаций. Что касается первого, то, согласно Хантингтону, Западу следует

"— обеспечить более тесное сотрудничество и единение в рамках собственной цивилизации, особенно между ее европейской и северо-американскои частями;
— интегрировать в Западную цивилизацию те общество в Восточной Европе и Латинской Америке. чьи культуры близки к западной;
— обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;
— предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями а глобальные воины; — ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств; — приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии;
— использовать трудности и конфликты so взаимоотношениях исламских и конфуцианских стран;
— поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях;
— усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие их и обеспечить вовлечение не-запачных государств в эти институты".

Долгосрочная стратегия предполагает использование иных средств. Западу следует признать, что незападные цивилизации будут продолжать пытаться достигнуть "модернизации без вестернизации" (на сегодняшний день этому критерию соответствует только Япония). Стремление к благосостоянию, технологии, индустрии. вооружениям, то есть всему тому, что предполагает статус "современного государства", будет сопрягаться у них с попыткой соотнести эти современные аспекты с их традиционными культурными ценностями. Экономическая и военная мощь незападных государств будут нарастать. Таким образом, утверждает Хантингтон, "Западу придется сосуществовать с незападными современными цивилизациями, чья мощь не будет уступать западной, при значительно отличающихся от западных ценностях и интересах. Это потребует от Запада поддержания экономической и военной мощи, необходимой для защиты своих интересов по отношению к этим цивилизациям. Кроме того, Западу потребуется достичь более глубокого понимания лежащих в основе незападных цивилизаций религиозных и философских постулатов, а также того, как принадлежащие к этим цивилизациям люди осознают свои интересы. Это потребует попытки определить элементы общности между западной и другими цивилизациями. В реальном будущем мы увидим не универсальную цивилизацию, но мир различных цивилизаций, каждой из которых предстоит научиться сосуществовать с другими," — заключает Хантингтон.

Центр Специальных Метастратегических Исследований