Идея единой мировой экономики уже принадлежит прошлому. Конечно, она не исчезнет сразу и бесследно. Кризис доллара, который мы наблюдаем сегодня, а равно как и кризис золотого эталона в 30-ых годах — это все лишь внешние проявления тотального упадка системы, реализовавшей и исчерпавшей все принципы экономического либерализма.

Тенденции мировой экономики до кризиса 1929 года

Единая мировая экономика прошла через потрясения, которые сопровождали ее с самого ее появления. Вся история единой мировой экономики может быть, в конечном итоге, сведена к борьбе между идеей "свободной торговли" ("либр-эшанжизм") и идеей "таможенных протекций" ("протекционизм"). В этой борьбе превалировала то одна, то другая тенденция, в зависимости от того, какой курс выбирало то или иное государство.

Эпохи доминации "свободной торговли" совпадают с периодами экономического процветания, а система "таможенных протекций" — с периодами экономических депрессий.Однако, вплоть до первой мировой войны этот скрытый или открытый антагонизм между двумя концепциями не привел к серьезному кризису мировой экономики в целом. Всякий раз, когда условия становились слишком критическими, на помощь приходили новые, неисследованные ранее области. Кроме того, механизм единой мировой экономики и капиталистическая система функционировали до этого момента без особых сбоев. Золотой эталон, сохраняясь постоянным, служил главным инструментом мировой экономики, необходимым для ее нормального функционирования и для достижения равновесия между системами различных национальных экономических систем. Создание картелей, которые позднее пробили первую брешь в системе, еще не получило "либералистской" системе, значительного размаха, и механизм цен — это фундамент либеральной экономики — помогал спонтанно реагировать на происходящие кризисы, спасая тем самым единую мировую экономику.

Первая мировая война знаменовала собой решительный поворот в развитии мировой экономики. Необходимая перестройка экономики на военный лад, произошедшая во многих странах, — в первую очередь в тех, где не доставало полезных ископаемых, — настолько изменила их экономическую структуру, что следы этого изменения сохранились надолго и после окончания войны. Напомним, что введение плановой экономики военного типа в Германии (одним из ее авторов был Вальтер Ратенау) дало Ленину ту модель, которую переняла в последствии молодая советская Россия...

Изменение в курсе экономического развития всякий раз проходит с очень большим трудом, так как изменения требуют больших финансовых затрат. Естественно, что страны, избравшие путь автаркии во время войны, и по ее окончании продолжали следовать тем же курсом. Появился феномен "новой аграризации" индустриальных стран и индустриализации аграрных стран. Он стал первым ударом против мировой экономики. Репарации и сложные отношения мировых финансов, способствовавших все возрастающей задолженности аграрных стран, привели к тому, что мировая экономика распалась на отдельные сектора, перестала быть единой.

Все попытки спасти ее, увеличивая до предела кредиты, оказались напрасными. Это лишь оттянуло ее кончину до знаменитого нью-йоркского биржевого краха 1929 года, который был первым ярчайшим синдромом последующего за ним коммерческого кризиса, коммерческих войн, отменой золотого эталона, что символизировало собой окончательное оформление крушения мировой экономики, чей финал был констатирован провалом международной монетарной конференции в Лондоне 1933 года...

США перехватывают у Англии первенство мирового влияния

США стали планомерно двигаться к единоличной доминации на мировом рынке уже с 1919 года. Именно тогда была начат грандиозная политика экспансии, нашедшая свое выражение в деятельности Франклина Рузвельта, человека незаурядной воли. Первыми конкурентами, которых следовало обойти, были англичане, чье политико-экономическое присутствие простиралось на всю планету. Американские операции последовали одна за другой. Английские военные базы исчезли с Бермудов, Ямайки, Антигоа, с Багам, Санта-Люсии и Гианны, а на их месте появились американские военные базы. В Исландии и Гренландии также появились американцы, хотя, ранее, эти страны находились в английской зоне влияния. США предоставили Англии огромные кредиты (проценты от которых были еще баснословнее), получив доступ к ключевым финансовым и торговым сферам. Усиление политического альянса с Канадой, контроль за английским капиталом, помещенным в американские предприятия, инфильтрация в Сингапур, на западное побережье Африки и вплоть до Персидского залива (острова Бахрейн)... Дело дошло даже до совсем неслыханного вмешательства в дела суверенного государства — представитель президента Рузвельта, Гарри Гопкинс, присутствовал при закрытых заседаниях английского кабинета министров..."

Процесс "деколонизации", вдохновляемый Штатами, был на самом деле путем установления американской континентальной гегемонии. Такая "деколонизация" привела лишь к неоколониализму.

Американская гегемония на мировом рынке после 1945

В 1945 году главным победителем в мировой войне стали США. Единственный конкурент США, Советский Союз, был измотан страшной пятилетней войной на своей территории и ослаблен потерей миллионов человеческих жизней. Ялта помимо очевидного раздела мира между США и СССР и порабощения Америкой Западной Европы означала еще и "вытеснение" с планетарной политической сцены "европейских" союзников (Черчилль особенно подчеркнул это). Отныне на мировом рынке США властвовали единолично. Им оставалось лишь перемоделировать этот мировой рынок по своему образцу и извлечь из него максимальную выгоду.

" В 44-ом все западные экономисты, как либералы, так и марксисты, предсказывали неизбежный кризис американской промышленности, связанный с неизбежной перестройкой экономики с военного на мирный лад. И несмотря на эти предсказания, произошло нечто прямо противоположное. Благодаря экономической экспансии США в Европу и гигантским инвестициям, предусмотренным планом Маршалла, американцы спасли свое положение, подготовив для своего будущего прекрасные рынки сбыта.

Американский военно-промышленный комплекс, который по логике экономических прогнозов должен был бы стать препятствием экономическому и индустриальному развитию, стал, напротив, фактором, обеспечившим успех. Никто не ожидал, что послевоенный период быстро перейдет в "холодную войну". Взяв на себя планетарную ответственность по борьбе с коммунизмом, США окончательно заменили собой Англию в капиталистическом мире, сделав свою военную мощь принципиальным гарантом экономической стабильности. Постепенно благодаря приоритету военно-промышленного сектора США смогли окончательно избавиться от последствий биржевого кризиса 1929 года. Уровень безработицы сократился в 4,5 раза по сравнению с довоенным, заводы и фабрики заработали на 100 % мощности (до войны — лишь 75%).

Половина мировой прибыли принадлежала теперь исключительно США. Америка могла теперь навязывать миру такую экономическую среду, которая была бы выгодна в первую очередь ей самой. Благодаря "холодной войне" у США не было никаких морально-политических трудностей по моделированию мировой экономики в соответствии со своей схемой".(Доминик Барух "Конверсия американской промышленности")

В 1945-ом США достигли своей цели, которая стояла перед ними, начиная с XIX века. Как не вспомнить слова сенатора Бевериджа, глашатая американского империализма конца XIX века: "Судьба предопределила нам нашу политику — мировая торговля должна быть в наших руках. Наши торговые корабли избороздят все океаны. Мы создадим военный флот, соответствующий нашему могуществу. Американский закон, американский порядок, американская цивилизация воцарятся на всех берегах, вплоть до самых далеких и погруженных в мрак невежества и бескультурности, но они станут благословенными и счастливыми под влиянием сил, данных нам Богом".

Теория и реальность мировой торговли

Франсуа Перру, выдающийся экономист, писал: "Представители неоклассического либерализма жили в эпоху сложившихся наций. В рамках этих наций по их теории экономический интерес сводился к максимально свободному обмену. Разделение труда между различными нациями теоретически было бы по их мнению наиболее эффективным способом осуществления свободного обмена... Но на практике, концепции либерализма сталкиваются с экономической реальностью, в которой существует сложившееся "неравенство структур", и при этом неравенстве, самые могущественные и сильные нации стремятся получить для себя наибольшую экономическую выгоду за счет остальных."

Таким образом, мировой рынок отнюдь не является однородным пространством, как это утверждают абстрактные либеральные теории. Он состоит из зон влияний и сфер контроля, которые являются прямыми следствиями того "неравенства структур", о котором писал Перру.

Мировая экономика основывается на идее международного разделения труда. Это приводит к появлению стран, культивирующих только несколько видов производства или даже один вид. Тем самым многие государства становятся провинциями мировой экономики и впадают в тотальную зависимость от тех гегемонистских сил, которые контролируют этот рынок.

Применение либеральной модели к практическим условиям на глобальном, мировом уровне неизбежно должно привести к появлению одной гегемонистской силы, которая получит максимум прибыли из межнационального разделения труда и вовлечет все государства и народы земли в сфере своего экономического влияния. Полномерное введение принципа "свободного обмена" не отменит экономического неравенства наций, но радикализирует и абсолютизирует его. При этом решающую роль в определении того, кто встанет во главе этого процесса, будет играть не только экономические предпосылки, но и политические и силовые, военные факторы.

Учитывая все сказанное выше о роли США в современной мировой торговле, не остается сомнений, что "глобальный свободный рынок" или мировая экономика есть ничто иное, как сфера влияния и контроля США, которые в силу геополитических, исторических и культурных обстоятельств смогли самым эффективным образом удовлетворить свои интересы за счет других наций и народов.

Концепция "экономики Больших Пространств

Итак в ответ на первый кризис мировой экономики, в 1929 году, появился новый тип экономики — "экономика Больших Пространств". Первым опытом такого объединения была подписанная в 1932 по инициативе Англии Оттавская Конвенция. Ее смысл сводился к установлению тесных экономических взаимосвязей "царицы морей" с доминионами. Второй версией "экономики Больших Пространств" был "панамериканский союз". Подобное единое экономической Большое Пространство начало формироваться в 1939 году между Германией и Юго-Восточной Европой. Сталинская Россия также являла собой именно такой тип экономики.

"Экономика Большого Пространства", обладая всеми необходимыми элементами экономической независимости, не означает, однако,совершенно закрытого автаркийного экономического пространства. Она оставляет открытой возможность довольно широкого товарообмена с другими "Большими Пространствами". Хотя на основные жизненно важные продукты вводится монополия. Основными мотивами автаркии Большого Пространства по Гальперину являются:

1) потребность быть максимально независимым от товаров, производств и полезных ископаемых, находящихся вне контроля страны, что совершенно необходимо на случай войны;

2) стремление к максимальной диверсификации производства и к сбалансированной национальной экономике. Такая диверсификация позволит одновременно увеличить национальное благосостояние и усилить государство. Часто к такой политике прибегают лишь как ко временному средству, но потом продлевают в этом же духе неопределенно долго;

3) желание спланировать экономическую жизнь страны независимо от состояния мировой экономики. Автаркия становится здесь политикой, предполагающей если не экономическую изоляцию, то по меньшей мере "экономическую инсуляцию" ("инсуляция" от латинского слова "остров", т.е. дословно "становление островом", термин, введенный в обращение Кейнсом).

Главными теоретиками автаркии и "экономики Больших Пространств" были Фихте (см. его книгу "Закрытое торговое государство") и Фридрих Лист (см. "Национальная система политической экономии". Стефан Фадингер так писал о Листе: "Лист выступил против процесса межнациональной интеграции, и особенно против английской доктрины свободного обмена, против экономического либерализма, теоретиком которого был Адам Смит. Лист видел в этой идеологии лишь закамуфлированный империализм, ориентированный на захват рынков под лозунгом "свободы" ("свободы торговли", разумеется). Против этой "науки" камуфляжа, практикуемой экономистами-либералами Лист выдвигал примат национальной промышленности, а на политическом уровне, создание протекционистских таможенных барьеров. Эти барьеры, понимаемые как временно средство, были предназначены для развития какой-то специальной отрасли экономики, которую было необходимо в первую очередь сделать независимой и рентабельной, с тем, чтобы она обеспечила нормальное движение Нации по пути истории. В противоположность Смиту, Лист не признавал ни какой самостоятельности за экономикой. Экономика, по его мнению, должна быть только инструментом для людей и народов, так как в противном случае, если она станет доминирующим элементом в жизни общества, "свобода" для одних обернется эксплуатацией и рабством для других".

В наши дни концепции Листа развиваются немецким экономистом Дитером Зенгхаасом. По Зенгхаасу доминирующие идеологии навязывают глобальную политику свободного обмена, которая обязывает Латинскую Америку, Азию и Африку включиться в международное разделение труда, навязанное метрополиями и выгодное им. Прикрываясь красивыми словами "свобода", "интеграция", "кооперация", международный капитал стоит единую мондиалистскую систему, One World. Под давлением предельно идеологизированных экономических доктрин, народы и государства заставляют переходить от сложного соцветия национальных экономик к культивации монокультур, которые совершенно неспособны обеспечить необходимым даже свои собственные народы, поставленные отныне в зависимость от диктата иностранных капиталистических консорциумов. Практически все национальные экономики подвергаются "структурным деформациям". "Экономические циклы" размыкаются. Зенгхаас утверждает: "Без всяких сомнений теория Листа остается верной и поныне, и она будет оставаться таковой, пока массы периферийных обществ восстают против Системы, против интернационального экономического порядка, на службе у которого состоят, как правило, их собственные, продавшиеся иностранцам экономические и политические "элиты"".

Известный экономист Кейнс в 30-ые годы сформулировал более мягкую и умеренную концепцию "автаркии", назвав ее "теорией экономической инсуляции". Он, в частности, писал: "Я склонен считать, что национальная независимость в вопросах экономики и национальная изоляция должны быть еще большими, нежели до 1914 года".

Аспекты экономического национализма

Такие концепции как "автаркия", "экономика Больших Пространств" или "экономическая инсуляция" проистекают из основополагающей идеи "экономического национализма", который призван обеспечивать независимость нации, Если мы хотим определить "экономический национализм", исходя из его самой существенной черты, мы должны признать, что это — доктрина, которая стремится сделать нацию не более богатой, но более свободной, стремится обеспечить не столько материальной процветание, сколько независимость нации по отношению к влиянию других стран. Экономический национализм — это национальная политика самодостаточности.

Уильям Раппард так определяет цели "экономического национализма": "В первую очередь экономический национализм старается ограничить потребление нации теми продуктами и товарами, которые производят ее недра и ее рабочие руки. Апелляциями к национализму, энергичным и решительным манипулированием с тарифными расценками, продуманной налоговой системой, контролем за товарообменом и прямыми запретами на ту или иную коммерческую деятельность — всеми этими средствами надо заставить нацию удовольствоваться своими собственными изделиями и товарами и отказаться от потребления иностранной продукции.

Во-вторых, экономический национализм старается развить внутренне производство тех товаров и продуктов, которые жизненно необходимы для нации.

В-третьих, экономический национализм старается включить в зону своего влияния как можно большее пространство, соседние территории, колонии...

В-четвертых, учитывая актуальную ситуацию и признавая, что никакие ограничения на импорт, никакое стимулирование национального производства,и никакое территориальное расширение не сможет сегодня сделать государство полностью самодостаточным, экономический национализм старается получить выгодный баланс платежей по всем международным сделкам, обеспечив, так самым, приток золота".

Экономический национализм, постулирующий экономику Больших Пространств, не может быть измерен только исходя из чисто экономических, материальных критериев, как этого хотят либералы. Его пригодность и пользу следует оценивать в более широком, историческом и политическом контексте. В нем находит свое воплощение естественное право каждого народа выражать свою собственную, независимую политическую волю, что, безусловно, должно иметь и экономическую подоплеку.

Конечно, экономический национализм может привести к распылению усилий и к к некоторым нерентабельным затратам (к примеру, попытки наладить производство стали в Китае Мао Дзедуна). Но разве мировая экономика, охваченная лихорадкой эксплуатации, не совершила грубейших ошибок в деле безудержной эксплуатации сельвы в Южной Америке и прерий в Северной Америке, что привело к образованию пустынь? Если экономический национализм и имеет определенные недостатки, они полностью компенсируются его социальными и моральными преимуществами по сравнению с капиталистической системой международного разделения труда.

Экономический национализм, равно как и национальная и социалистическая идеи, вытекают из концепции общинности, "коммунотаризма", которая является прямой противоположностью индивидуализму, лежащему в основе либеральной модели экономики и общества. Термин "коммунотаризм", "общинность" предполагает, что никогда нельзя упускать из виду интересы Целого, Общего, т.е. никогда нельзя нарушать баланс между различными частями целого, нельзя позволять, чтобы одни богатели и развивались за счет других даже в том случае, если этого требует капиталистическая логика прибыли и эффективности.

Геоэкономика

США являются сегодня планетарным жандармом капитализма, навязывающим либеральную экономическую модель всем народам и государствам и извлекающим из международного разделения труда максимальную финансовую и особенно политическую выгоду. Свобода торговли, на которой настаивают США и гарантом которой они стремятся выступать во всех ситуациях, скрывает за собой гегемонистский диктат одного Большого Пространства, который, однако, хочет быть единственным. Геополитическое положение Америки, с одной стороны, и либеральная экономическая теория, доведенная до своих предельных следствий, образуют совокупно единый геоэкономический проект "мировой экономики", который иначе может быть назван "мондиализмом". "Свобода" по-американски, это "свобода для американцев" и продажных "элит" других потенциальных Больших Пространств, которые под давлением подкупа, угроз и военно-политического шантажа Америки соглашаются предать историко-политическую независимость своих собственных народов.

Геоэкономическая проблематика сегодня диктует главную дилемму — либо One World ("один мир"), а это значит планетарный и безальтернативный диктат США, либо создание нескольких независимых автаркийных Больших Пространств — Европы, Евразии, Азии и т.д. Исходя из актуальной степени интеграции, которую, нельзя не учитывать, сегодня речь на геоэкономическом уровне не идет о противопоставлении мондиализма и геоэкономической автаркии, независимости каждого из существующих государств. Это невозможно. Речь идет о появлении национализма континентального типа, в котором фигурируют не страны, но континенты, Большие Пространства, континентальные Империи величиной сопоставимые с Россией или Китаем. Очевидно, что на западе Евразии таким Большим Пространством является не Франция, Германия или Италия, но вся Европа вместе взятая. Формула геоэкономического противостояния — "или глобализм+либерализм +США или континентализм+коммунотаризм+автаркия Больших Пространств".

США — не просто одно удачливое государство, сумевшее использовать с максимальной эффективностью особенности своего геополитического и геоэкономического положения. Это предельное воплощение логики мировой торговли, логики экономического либерализма. Поэтому обреченность самой системы мировой экономики — заложенные в ней противоречия рано или поздно скажутся во всей своей полноте — есть обреченность США и "американского порядка". От биржевого кризиса 1929 года Америка (и вся либеральная система мировой экономики) избавилась только обращением к военно-политическому фактору, т.е. отказу от полной конверсии военного производства после 1945 года. Холодная война на время спасла мировую экономику. Ее окончание и внешнее наступление тотальной американской гегемонии на планете лишь приблизят тот момент, когда весь гигантский обман, скрытый за пацифистскими лозунгами мондиализма, станет явным для всех народов земли.

И тогда наступит здоровая и честная эпоха экономического национализма. Нации и государства сбросят американское иго и вернутся к своей политической и исторической судьбе, к своей свободе, к своей независимости. Но до этого нам предстоит долгая и суровая борьба — борьба за Общину, Родину и Справедливость.

Люк Мишель