Когда звучат словосочетания типа "сегодняшний день", то всегда о себе дает знать смутное беспокойство. Но подобное "масляное масло" еще достаточно безобидно, это всего лишь интерференция, наложение однозначных понятий, дублирование заключенной в них информации, — абсолютный вакуум. Но есть и другие, гораздо менее безобидные для здравого смысла случаи, когда в одном устойчивом клише совмещаются слова с совершенно разными значениями.

Итак, не пытаясь разобраться в том, как основные принципы демократии способны совмещаться со Св. Писанием, начнем с самого сложного: что есть "демократия". Типично советские определения типа "народовластие, политический строй в котором на практике осуществляются способы и формы народовластия, закрепленные в законах свободы и равноправие граждан" (МСЭ, 1960 г.) не подходят как из-за следующих из них выводов ("как и всякая форма государства, демократия неразрывно связана с диктатурой данного господствующего класса", "диктатура пролетариата представляет собой демократию нового высшего типа"), так и из-за того, что подобный набор слов открывает неограниченные перспективы для явных и апокрифических толкований. Ибо что такое закрепленные свободы? в каких именно (может быть, Третьего Рейха?) законах? Но вот в "Философском словаре" (М., 1990) можно найти нечто более конкретное: "Демократия есть форма государственно-политического устройства, которой присущи следующие признаки:

1. Признание воли большинства в качестве источника власти
и 2. Установление прав и свобод граждан, их равноправия, возможности управлять процессами общественной жизни".

Причем управлять именно при помощи всеобщего прямого и тайного голосования, лучше всего выражающего волю большинства. Сходное определение находим и в философском словаре издательства Лярусс (Париж, 1991): "Демократия — политический строй, избрание органов власти при котором осуществляется путем всеобщих прямых выборов. Ее политическая и административная структура характеризуется равновесием исполнительных и законодательных властей".

Таким образом, оба этих определения демократии сходятся в том, что основным ее отличительным признаком является следование воле большинства, которая проявляется в результате прямого, тайного и всеобщего голосования.

Общеполитические и философские недостатки подобного строя были уже скрупулезно и обстоятельно рассмотрены русскими философами И.А.Ильиным и Л.П.Карсавиным. Фундаментальное исследование первого из них — "О монархии и республике" было опубликовано в №№4 и 5 "Вопросов философии" за 1991 год, а статью второго — "Государство и кризис демократии" можно отыскать в №10 журнала "Беседа". Оба философа, в разное время и разными путями, пришли в этом вопросе к одному и тому же выводу, приблизительно одинаково даже и сформулировав его: "всеобщее голосование скорее дезорганизует, нежели упорядочивает"(Л.Карсавин), "означает притязательность политической силы суждения и ведет к безответственности в политике", причем "та же самая беда грозит и монархиям, которые вводят у себя всеобщее голосование" (И.Ильин). Но никто из них так и не сделал попытки проанализировать этот основополагающий элемент демократии именно с христианской точки зрения. Так, И.Ильин заостряет внимание в основном на практической стороне дела: "сама государственная форма требует, чтобы он ("демократический республиканец" — Д.О.) судил обо всем, воображая себя всезнающим и забывая о своей радикальной некомпетентности".

Киевско-печерская лавра — светейшее место России. Отсюда пошло на Руси монашество, называемое "ангельским жительством". Монашеские уставы и нормы общежития — традиционно рассматривались как земное повторение "ангельской иерархии" и ее чинов.

Но ведь Новый Завет и Писания Св.Отцов недвусмысленно объясняют, что именно выражает воля большинства в мире сем, так как далеко не в каждом "городе", сообществе найдется хоть десять праведников. Большинство же граждан, по Св. Писанию, суть те самые "многие", что "поищут войти и не возмогут". И кажется нелишним привести здесь это место Евангелия целиком, так как, хоть индивидуальное личное спасение каждого человека, с православной, далекой от учения о "пневматиках", точки зрения, зависит, милостью Божьей, от его свободной воли, количественное отношение "плевел" и "пшеницы" предопределено и названо Господом, которому был задан этот вопрос: "Неужели мало спасающихся? Он же сказал им: Подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти и не возмогут..." (ЛК. 13-23,24).

Многие же — те, кто должны, в принципе, побеждать на демократических выборах, движутся сквозь широкие врата и по просторному пути... пути, ведущему "в погибель" (МФ. 7-13). Таким образом, демократия есть общественно-политическое устройство, обеспечивающее власть и соблюдение интересов "званых", но не "избранных", которых обречены быть в меньшинстве, и весь трагический каламбур в том, что именно они-то, при этой системе, избрать ничего и не смогут.

Нетрудно заметить, что здесь присутствует некоторое противоречие строк Евангелия типично русской идее "всеобщего спасения", в принятии которой сходились такие разные философы, как Ф.Достоевский, В.Соловьев и Н.Федоров (и корни которой, на мой взгляд, находятся в секуляризованном восприятии ими мистического пути исихазма). Однако же, эта тотальность (если она и возможна, по Божьему милосердию) уж никак не может быть осуществлена демократическим путем, вступив на который, все забывают почему-то слова Иоанна Златоуста: "один, исполняющий волю Божию, лучше десяти тысяч беззаконников". Ведь сам Христос — воплощение справедливости и милосердия, в последней молитве Своей перед распятием подчеркнуто показал, что молится не о всех: "...не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне", "Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их". (ИН. 17-9,20).

И ни слова об остальных, что лишает нас повода думать, что принцип демократии будет христианским, например, сегодня, в такой, скажем, католической стране, как Италия — "Не десять ли очистилось? Где же девять?" (ЛК. 17-17). И вполне возможно, что лишь 1/10 часть населения, которая никогда не сможет победить при существующем порядке, в мире сем, скоро будет сказано, как одному (только!) из десяти исцеленных прокаженных — "встань и иди, вера твоя спасла тебя".

Мне возразят, что о. Сергий Булгаков, еще до принятия сана ставший духовным отцом русской христианской демократии, писал, что "самая мысль о христианском социализме не имеет в себе ничего противоречивого". Трудно идти против такого авторитета, но необходимо хотя бы отметить, что о.Сергий имел в виду прежде всего "разрешение социальных вопросов на христианской основе" и смотрел на совместимость христианства с социализмом прежде всего с точки зрения моральности мер социальной политики — о чем мне нередко приходилось слышать и от убежденных большевиков-коммунистов, говоривших о "похожести" Нагорных заповедей и "Морального кодекса строителя коммунизма". Однако характерно, что даже сам С.Н.Булгаков в опубликованных им дневниковых записях ("Выборы", 1912 г.) признается, что выборы для него "были днями скорби и муки, близкой к отчаянию". Очевидно, это тот случай, когда разум впоследствии лишь пытается разъяснить — и не всегда верно! — интуитивный опыт, поскольку корень зла философ отыскивает в "неуважении к праву и самой идее выборов" в отдельно взятой губернии и, распознав "начало болезней" в участии духовенства в голосовании, диагноз, на мой взгляд, ставит неверно и находит "сатанинский замысел" лишь в том, что власти попытались "сделать духовенство орудием выбора правительственных кандидатов" и в том, что "батюшки" "были приведены не для выражения своих личных убеждений, но для исполнения воли начальства — политический абсурд и цинизм". Чуть ли не единственную несовместимость социализма и христианства Булгаков находит в религиозном соблазне первого, в вере, что человеческое общество строится на "экономическом интересе". "Заняться устроением царства в мире сем обозначало бы признать его всепобедную мощь". Очевидная несовместимость! Но единственная ли? Булгаков подмечает в социализме некое "идолопоклонство, где идолом является толпа — "демократия", понимаемая как экономический союз", и... останавливается, не допуская и мысли об антихристианстве демократического голосования — процедуры, которой вынужден был воспользоваться Пилат, когда понял, что не может отпустить Христа своей властью, авторитарно. Зато о том, что выходит по итогам подобных плебисцитов, что Господь был распят по воле и властью большинства, всего через год после написания Булгаковым "Христианского социализма", вспомнило высшее православное духовенство при восстановлении Патриаршества, когда Патриарх Тихон был избран на престол... по жребию, что, конечно же, показалось бы "политическим абсурдом" любому демократически настроенному индивидууму.

Вообще же голосование в православной традиции, хоть и употребляется порой для избрания Патриархов или на Вселенских Соборах, должно служить, как справедливо заметил И.Ильин, утверждению истины не по "случайному большинству человеческих мнений", а по боговдохновенному согласию богоизбранных, иерархов Церкви.

Я не случайно употребил термин "антихристианство". Нам не дано знать сроков Второго Пришествия, но нужно бодрствовать, ожидая его. А бодрствуя с открытыми глазами, можно увидеть в Св. Писании и то, где оказалось большинство во время двух событий, приводимых самим Христом, чтобы хоть как-то охарактеризовать свое следующее пришествие на эту землю: "И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: Ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня как вошел Ной в ковчег, и пришел потом и погубил всех. Так же было и во дни Лота: ели, пили, покупали, садили, строили. Но в тот день, в который Лот вышел из Содома, пролился с неба дождь огненный и серный и истребил всех. Так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится" (ЛК. 17, 26-30). И Господь истребил всех, за исключением единиц.

В №№1-2 "Санкт-Петербургских Епархиальных ведомостей" за 1990 г. помещено замечательное исследование прот. Б.Молчанова об Антихристе, где автор пишет о том, что "большинство людей по свойству своего плотского разума не увидят фальши наружного поведения Антихриста, но напротив, окружит его своим восторгом и прославлением", и приводит слова Св.Ефрема Сирина: "Когда многие сословия и народы увидят такие добродетели и силы Антихриста, все возымеют одну мысль провозгласить его царем".

Даже оставив на мгновение Основной принцип демократии, легко обнаружить ее антихристианскую сущность и в другом ее атрибуте. Я говорю о равенстве, ведь именно в демократическом обществе столь ненавистные большинству привилегии наконец-то уничтожаются... Вернее, заменяются, поскольку одна (частично приобретаемая, как дворянство, и как дворянство же наследственная) привилегия — деньги — замещает все остальные. Но даже и слава Богу, что хоть это. Потому, что присущее демократии в целом стремление к равенству, осуществленное уже в сфере гражданских прав и свобод, мягко говоря, имеет мало общего с христианством, поскольку "ученик не выше учителя", а две лепты вдовицы больше миллионных пожертвований богатых спонсоров. Впрочем, и здесь я не говорю ничего нового, так как еще И.Ильин указывал, что "равенство" людей перед лицом Божиим обнаруживает их неравенство в деле подлинного христианского качества". Здесь же можно было бы привести и слова петербургского философа В.Кондратовича об "иночестве" как "инаковости", но я ограничусь утверждением Апостола: "Иная слава солнца, иная луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе" (1КОР. 15-41).

В заключение хотелось бы сказать по поводу прозвучавшего когда-то на 1 Съезде народных депутатов и напрочь забытого сейчас высказывания, что-де, демократия это не власть большинства, а возможность меньшинства осуществлять свои замыслы... Может быть в тумане подобного резкий афоризм замечательного православного философа Т.Горичевой "Церковная иерархия абсолютно демократична" ("Беседа" №10) и покажется не таким уж парадоксальным, однако она подразумевала именно некоторую внутрицерковную самостоятельность, в рамках Апостольского: "младшие, повинуйтесь пастырям" (1 ПЕТР 5-5). В миру же, подобный принцип демократии, по точному замечанию Евл.Шпенглинга, закономерно приводит к тому, что в "христианской стране" каковой почему-то считает себя Америка, официально регистрируют... Церковь Сатаны.

Что же касается Церкви Господней, то она должна являться принципиально отличной от государства формой сплочения. И совсем не случайно много писавший об их различии английский католический философ Кристофер Доусон не стесняется сочувственно цитировать Ницше: "Церковь прежде всего авторитарная организация, институт более благородный, чем государство". Такое сквозьвременное понимание католическим философом "двойного протестанта" Ницше (не следует забывать, что его неприятие христианства было выражением того протеста, который вызывала в его душе окружающая лютеранская среда) ничуть не удивительнее, чем то, что суетные балаганные шоу типа "Иисус — это ответ" находят отклик в нашей, когда-то православной, стране. Совсем не отдавая долг экуменистическому общественному сознанию нынешних дней, а просто констатируя ранее скрытый от этого сознания факт, В.Кондратович в своей статье об общем мистическом ядре религии мира писал, что некогда "монах-исихаст отличался от православного же рационалиста куда больше, чем от какого-нибудь мусульманского отшельника-суфия". И в этом плане Ницше, чьи дерзостные и, возможно, непростительные нападки на личность Христа напоминают порой некое священное безумие, юродство и, одновременно, чаньскую традицию парадокса (когда наставника чань-буддизма Юнменя спросили о том, что есть Будда, он ответил: "палочка с засохшим дерьмом") кажется во много раз более православным, чем иные из наших гапонствующих "батюшек" лезущих на "баррикады" вокруг каждого Белого дома. И говорить о христианской демократии после всего "cвыше" сказанного (см. Св.Писание!) — почти то же самое, что оперировать термином "православный сатанизм". Возможно, только это и нужно нашему прелестному времени, считающему Второе Пришествие или "выдумкой церковников", или же чем то весьма отдаленным и не очень уж страшным. И эта всеобщая уверенность в том, что если что-то и будет, то уж никак не на их веку, исключительно показательна. Это своего рода "знамение времен", позволяющее думать именно о близости Конца Света, "ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий". И Св. Игнатий Брянчанинов, епископ ставропольский, предупреждал о том, что "мир или человечество не узнает Антихриста, оно признает его Христом, будет провозглашать Христом"... то есть, называть демократию — "христианской"?

Дмитрий Осокин