Эти принципы имеют характер не только природной, ландшафтной и географической заданности, но и являются сакрально-мифологическими категориями, вошедшими в материальный мир земной среды. Именно этой стороной геополитических принципов объясняется то обстоятельство, что большинство современных геополитиков принадлежали к "тайным обществам", а геополитики древности (хотя они не назывались этим именем) вообще основывали свои доктрины только на мифологических или теологических соображениях.

Географические особенности тех или иных регионов планеты являются, таким образом, не только "мертвым", "материальным" феноменом, но живой реальностью, природным проявлением "сверхприродного", незримого. Народы, этносы, государства, связанные с этими реальностями, соотносятся с их географической спецификой на уровне живого синтеза, идеи. Цивилизация всегда была субъективным полюсом географического положения; объективным же полюсом был ландшафт и особенности земной среды. Поэтому геополитика имеет дело с "субъективно-объективными организмами", имеющими свой особый мирокро- и макрокосм.

Так, к примеру, горы и горцы (вместе с их цивилизацией, этносом, религией и т.д.) представляют собой особую самостоятельную реальность. То же самое можно сказать и о жителях островов, пустынь, равнин и пр. На этом уровне геополитика напрямую сопряжена с символической географией, которая рассматривает всю землю как единый Священный Текст, написанный особыми знаками и символами. Именно из такого комплекса представлений родилась собственно геополитика как область знаний, как наука. Задолго до того, как она получила свое название.

Элементы этой науки всегда существовали в определении внешних и внутренних интересов традиционных государств и религий, народов и рас. И хотя, начиная с эпохи Просвещения геополитические мотивы получили подчекркнуто экономическую окраску, все равно качественные, органические и сакрально-географические факторы сохранили свою роль. Экономические факторы не вытеснили их, но перевели на другой язык, более понятный для материалистической цивилизации.

Именно геополитика, в отличие от многих других наук, менее всего подверглась профанизации и извращению в современном мире, т.к. в этой сфере качественный, а не количественный подход неизбежен, и совершить переход к количеству практически невозможно. Именно в силу этих обстоятельств в период расцвета утилитарной культуры XX века геополитика вообще оказалась на некоторое время запрещенной, вынесенной за скобки "официальной" науки и культуры. Иным способом расправиться с ней было попросту невозможно. (Характерно, что и сегодня на страницах многих периодических изданий и в устах телевизионных дикторов слово "геополитика" является лишь общим местом, модным украшением основной темы. Развивать это понятие — или невыгодно, или опасно).

Вплоть до сегодняшнего дня именно геополитика является последней разгадкой и объяснением многих цивилизационных процессов, которые остаются необъяснимы в чисто политических, экономических или натуралистических терминах. В геополитике до сих пор исконное, природное начало дает о себе знать, т.к. именно в этой области лежат многие сферы человеческого знания, интересов и побудительных мотивов.

Суша и море

Эти две стихии — суть наиболее очевидные проявления вещественной природы мира. Они вне человека: все плотное и жидкое. Они и внутри его: тело и кровь. (Они и на клеточном уровне.)

Универсальность переживания земли и воды порождает традиционную концепцию Тверди Небесной, т.к. наличие Верхних Вод (источника дождя) на небе предполагает и наличие симметричного и обязательного элемента — земли, суши, небесной твердыни. Как бы то ни было, Земля, Море, Океан — суть главные категории земного существования, и человечество не может не видеть в них неких главных атрибутов мироздания. Как два основных термина геополитики они сохраняют свое значение и для цивилизаций традиционного типа, и для сугубо современных государств, народов и идеологических блоков. На уровне глобальных геополитических феноменов Суша и Море породили термины: талассократия и теллурократия, т.е. "могущество посредством моря" и "могущество посредством суши".

Всякое государство, всякая империя основывает свою силу на предпочтительном развитии одной из этих категорий. (Очевидный современный пример — наличие у США, крупнейшей "талассократической" империи двух десятков авианосных группировок.) Империи бывают либо "талассократическими", либо "теллурократическими". Первое предполагает наличие метрополии и колоний, второе — столицу и провинции на "общей суше". В случае "талассократии" империи, ее тирритории не объединены в одном пространстве суши, что создает фактор прерывистости. Море — это и сильное, и слабое место "талассократического могущества". "Теллурократия", напротив, обладает качеством территориальной непрерывности.

Но географическая и космологическая логика сразу же усложняют вроде бы простую схему этого разделения: пара "земля — море" при наложении друг на друга ее элементов дает идеи "морской земли" и "земной воды". Морская земля — это остров, т.е. основа морской империи, полюс талассократии. Земная вода или вода суши — это реки, которые предопределяют развитие империи сухопутной. Именно на реке располагаются города, а значит, и столица, полюс теллурократии. Эта ассиметрия является и символической, и хозяйственно-экономической, и географической одновременно. Важно заметить, что статус Острова и Континента определяется не столько на основании их физической величины, сколько на основании специфики имперского сознания населения. Так, геополитика США носит островной характер, несмотря на размеры Северной Америки, а островная Япония геополитически представляет собой пример континентального менталитета и т.д.

Важна и еще одна деталь: исторически талассократия связана с Западом и Атлантическим океаном, а теллурократия — с Востоком и Евразийским континентом. (Приведенный выше пример Японии объясняется, таким образом, более сильным "притяжением", влиянием Евразии.)

Таласократия и Атлантизм стали синонимами задолго до колониальной экспансии Великобритании или поргугало-испанских завоеваний. Еще до начала волны морских миграций эти народы и их культуры начали движение с Запада на Восток из центров, расположенных в Атлантике. Средиземноморье также осваивалось от Гибралтара к Ближнему Востоку, а не наоборот. И напротив, раскопки в Восточной Сибири и Монголии показывают, что именно здесь существовали древнейшие очаги цивилизации, а значит, именно центральные земли континента были колыбелью евразийского человечества.

Геополитические категории

Пустыни и степи являются геополитическим микрокосмом кочевников. Именно в пустынях и степях теллурократические тенденции достигают своего пика, поскольку фактор "воды" здесь сведен к минимуму. Именно империи Пустыни и Степи логически должны быть геополитическим плацдармом теллурократии.

Образцом империи Степи можно считать империю Чингиз-хана, а характерным примером империи Пустыни — арабский халифат, возникший под непосредственным воздействием кочевников.

Горы и цивилизации гор чаще всего представляют собой архаические, фрагментарные образования. Горные страны не только не являются источниками экспансии, но наоборот, к ним стягиваются жертвы геополитической экспансии других теллурократических сил. Ни одна империя не имеет своим центром горные районы. Отсюда столь часто повторяющийся мотив сакральной географии: "Горы населены демонами". С другой стороны, идея сохранения в горах остатков древних рас и цивилизаций отражена в том, что именно в горах расположены сакральные центры традиции. Можно даже сказать, что в теллурократии горы соотносятся с некоей духовной властью.

Логическим сочетанием обеих концепций — гор как образа жреческого и равнины как образа царственного — стала символика холма, т.е. небольшой или средней возвышенности. Холм — символ царской власти, возвышающейся над светским уровнем степи, но не выходящей за пределы державных интересов (как это имеет место в случае гор). Холм — место пребывания короля, герцога, императора, но не жреца. Все столицы крупных теллурократических империй расположены на холме или на холмах (на семи — по числу планет; на пяти — по числу стихий, включая эфир).

Лес в сакральной географии в определенном смысле близок к горам. Сама символика дерева близка к символике горы (и то, и другое обозначает ось мира). Поэтому лес в теллурократии также выполняет перифирийную функцию — это также "место жрецов" (друиды, волхвы, отшельники), но одновременно и "место демонов", т.е. архаических остатков исчезнувшего прошлого. Лесная зона также не может быть центром сухопутной империи. Исключением являются речные цивилизации, но в них преобладают уже не теллурократические, а талассократические мотивы.

Тундра представляет собой северный аналог степи и пустыни, однако холодный климат делает ее гораздо менее значимой. Эта "периферийность" достигает своего апогея во льдах, которые, подобно горам, являются зонами глубокой архаики. Показательно, что шаманская традиция у эскимосов предполагает одинокое удаление во льды, где будущему шаману открывается потусторонний мир. Таким образом, льды — зона жреческая, преддверие иного мира.

Учитывая эти первоначальные и самые общие характеристики геополитической карты, можно определить различные регионы планеты в соответствии с их сакральным качеством. Этот метод применим и к локальным обстоятельствам, на уровне отдельной страны или даже отдельной местности. Есть также возможность проследить тождество идеологий и традиций у самых, казалось бы, различных народов.

В сакральной географии, как уже понятно, нет "имен собственных", а есть только большая или меньшая степень обобщения. Эта степень — ландшафтного свойства.

Александр Дугин