Мы хотим осветить в самых общих чертах историю особой идеологии, которую нельзя причислить ни к разряду правых, ни к разряду левых. Наиболее распространенными названиями ее являются такие как "Третий Путь", "Консервативная Революция", "Третья Позиция" и т.д.

С самого начала подчеркнем, что нас принципиально не интересует так называемая "моральная" сторона вопроса, связанного с Консервативной Революцией, так как любая идея может быть дискредитирована в ходе ее реализации, а сама сфера политической жизни не свободна от пропагандистского очернения. Сколько бы кровавых преступлений ни совершили "коммунисты", "капиталисты" или "фашисты", их идеологические концепции должны быть разобраны объективно, беспристрастно и без всякого "партийного" пафоса, если, конечно, мы хотим понять эти концепции и объяснить их другим, а не "разоблачить" или "опровергнуть", что входит в задачи агитаторов или пропагандистов, но не исследователей.

Предыстория Третьей Позиции

Как и все остальные современные политические идеологии концепция Консервативной Революции стала складываться после Французской Революции, как один из возможных ответов на нее, как особая реакция. Именно Французская Революция была и остается мерилом идеологической позиции тех или иных политических деятелей вплоть до сегодняшнего дня. Левые — либо продолжают, либо радикализируют, доводят до предела те тезисы, которые проявились в Европе конца XVIII века вместе с этой Революцией. Правые — либо пассивно противятся тенденциям левых, либо настаивают на защите и сохранении тех ценностей, которые Французская Революция стремилась ниспровергнуть. Предтечи же Третьего Пути сделали из этой Революции собственный вывод. В отличие от обычных правых "консервативные революционеры" не отрицали глубинного кризиса в политическом и социальном пути Европы, не утверждали безусловной ценности дореволюционного порядка. Вопреки правым, они полагали, что этот кризис — не просто продукт внешнего, постороннего воздействия (шедшего от антихристианских, антимонархических и антиевропейских сил, собирательно называемых "масонством" или "пара-масонством"). Однако схожесть с левыми в оценке кризисного положения дел в до-революционном порядке, ни коим образом не предполагает единодушия в определении положительной ориентации, призванной этот кризис преодолеть. Если левые стремятся радикализировать тезисы Свободы, Равенства и Братства, то "консервативные революционеры" настаивают на прямо противоположном подходе и, напротив, стремятся вернуться к такому порядку, который предшествовал не только Революции, но и возникновению причин, к ней приведших. В этом смысле, сторонники Третьего Пути являются намного более правыми, чем сами правые. Но все же их нельзя отождествить и с "крайне-правыми", так как все разрастающаяся бездна между кризисным послереволюционным и кризисным дореволюционным миром с одной стороны и идеальным некризисным, предкризисным миром Традиции с другой стороны, делает совершенно неизбежным не "консерватизм", не сохранение прежнего, но именно Революцию, тотальную, всеобновляющую, радикальную, но — в направлении, прямо противоположном Революции левых.

Именно таким был парадоксальный вывод Третьего Пути из уроков европейской истории XVIII-го века. Эти темы начинают проглядывать уже у самих радикальных консерват оров, беспощадных критиков Французской Революции, таких как Жозеф де Мэстр, Луи Бональд и Доносо Кортес. Показательно, что все они, прежде чем прийти к тотальному отрицанию левых идей, прошли через периоды увлечения ими, и это свидетельствует о том, что они прочувствовали глубину, осознали весь объем социально-политического кризиса. И не случайно уже эти классики консерватизма призывали к фундаментальному пересмотру правых ценностей в смысле их предельной и почти революционной радикализации.

Более ясно концепция Третьего Пути формируется у русских славянофилов. Сам термин "Революционный Консерватизм" впервые употребил Ю. Самарин в 1875 году. Такое определение охотно использовал и Ф. Достоевский для характеристики своих собственных взглядов. В принципе почти все русские славянофилы, вплоть до Леонтьева и Данилевского, прекрасно вписывались в рамки Третьего Пути, так как все они почти в равной степени противостояли как левым западникам, так и постпетровским правым, за что, кстати, и подвергались гонениям со стороны тогдашней Системы. Для русских "консервативных революционеров" барьером, отделяющим их собственный идеал от кризисного и недостаточного (хотя и правого, консервативного) режима, были Петровские реформы. Любопытно заметить, что почти всегда тематика Консервативной Революции определенным образом связана с Россией, которая неизменно остается вдохновляющим символом для сторонников Третьего Пути, неким геополитическим и историческим ориентиром. Характерно, что важнейшая книга самого Жозефа де Мэстра называется "Вечера в Санкт-Петербурге". На чисто теоретическом уровне можно сказать, что концепция "Третьего Пути" почти всегда так или иначе связана с концепцией "Русского Пути". Все исследователи этой темы без исключения отмечали обязательную русофилию "консервативных революционеров", хотя почти никто не дал этому исчерпывающего объяснения. Здесь важно подчеркнуть, что особую роль играет геополитическая особенность России и ее историческая судьба, так как наиболее распространенный геополитический тезис "Третьего Пути" может быть сформулирован как "ни Восток, ни Запад", что равнозначно отказу как от "просвещенной", "атлантической", тенденции, так и от социальных архаизмов азиатского типа.

Яркие предтечи Третьего Пути существовали и в Германии, так как сам архетип немецкой души и геополитическая позиция немцев делают их, подобно русским, предрасположенными к такой идеологии. Начиная с Фихте, Гердера, Арндта, Яна, романтиков и кончая синтезом Ницше Германия подготовила и вычленила основные принципы Консервативной Революции. Можно сказать, что немецкий Третий Путь развивался параллельно русскому, и между обоими течениями в XIX веке существовала тесная духовная и интеллектуальная взаимосвязь, не зависящая от политических и дипломатических условностей. Германский фактор в Консервативной Революции крайне важен и по чисто геополитическим соображениям, так как немцы по сравнению с остальными европейскими народами имеют больше оснований для размежевания с сугубо западным, "атлантическим" путем, собственно и приведшим Европу к Французской Революции и к Революции вообще. В этой перспективе конфликт центрально-континентальной Германии с "атлантическими" Францией и Англией с одной стороны, а с другой — безусловная "не-восточность" европейских немцев, делали "почвенный германизм" логическим синонимом Третьего Пути в сугубо европейском, западном геополитическом пространстве.

От теории к практике

Для исследователей идеологий XX век представляет собой загадку, где во мгновение ока правое становится левым, а левое правым, где геополитические тенденции постоянно меняют свой характер, где противоположности подчас парадоксальным образом совпадают.

За всеми событиями и трансформациями проступает определенная логика. Инструментом для такого понимания является выделение в качестве идеологических архетипов не двух полюсов — правые и левые, но трех — правые, левые и Третий Путь. Причем Третий Путь не является простым смешением элементов правой и левой идеологий, как это часто представляют. Это — совершенно самостоятельное мировоззрение, которое глубоко коренится в социальных, экономических, психологических глубинах человеческого общества. Третий Путь может быть и разрушительным и конструктивным, и парламентским и тоталитарным, и элитарным и массовым, короче, таким же, как и все варианты правой и левой идеи.

В нашем столетии Третий Путь, его концепция становится важнейшим социально-политическим фактором, во многом определяющим для политической картины цивилизации. Явные элементы Третьего Пути мы встречаем в русских революциях, где народники, а потом правые эсеры, на практике осуществляют его экстремистский вариант. В самом русском большевизме, как это ни парадоксально, легко можно обнаружить многие отнюдь не левые мотивы, имеющие прямое отношение к "консервативной революции" (в частности, все то, что принято называть русским "национал-большевизмом" — от сменовеховцев до сегодняшних нео-сталинистов). Итальянский фашизм в его ранние периоды, а также во время существования Итальянской Социальной Республики на севере Италии (Республика Сало), почти целиком основывался на принципах Консервативной Революции. Но наиболее полным и тотальным воплощением (хотя надо признать, что и не самым ортодоксальным) Третьего Пути был германский национал-социализм. В принципе, само слово сочетание "национал-социализм" имеет явно "консервативно-революционный" характер, так как подобное объединение правой концепции национализма с левой концепцией социализма в понимании идеологов этой партии и было призвано подчеркнуть то, что речь идет именно о Третьем, ни правом и ни левом, Пути. Но вместе с тем Третий Путь проявился и в других глобальных геополитических явлениях, таких как различные формы "исламского социализма" в арабских странах, в Исламской Революции в Иране и в определенных аспектах государственности Израиля, где также преобладает органическое сочетание архаических, правых ценностей с революционными левыми методами и социально-экономическими формациями, но строго говоря, Третий Путь нельзя отождествить ни с фашизмом, ни с национал-коммунизмом, ни с национал-социализмом, ни с израильской моделью, ни с исламским социализмом. Все эти политические реальности суть вариации единого идеологического праобраза, единой прото-идеологии, которая стоит за всеми ними и проявляется в зависимости от расовой, религиозной, исторической, национальной, географической или культурной специфики. На внешнем уровне различные модели Третьего Пути могут приходить с друг другом в конфликт и на словах опровергать тезисы своих сиюминутных противников, но этот ничего не меняет в их идеологической близости.

Теперь мы разберем европейские типы Третьего Пути до 1945-го года, потом те, которые сложились после 1945-го, так как эта дата является переломной в судьбе европейской (мы подчеркиваем это) Консервативной Революции, когда период тотального и открытого существования этой идеологии сменился "эпохой катакомб". Важно при этом заметить, что в Третьем Мире, напротив, парадигма Третьего Пути стала осуществляются на политическом и социальном уровне сразу же после 1945-го. Тогда же произошла и окончательная победа еврейской Консервативной Революции (самым ярким и последовательным теоретиком и практиком которой был Жаботинский).

Фаши Италии

Ранний фашизм развивался здесь в полном согласии с основной логикой Третьего Пути. Либеральному, демократическому, чисто капиталистическому режиму, находящемуся в полусговоре с бессильной и недееспособной монархической властью, а также марксистским и анархистским тенденциям, итальянские фашисты противопоставляли на уровне идеологии ценности Римской Традиции, сильное централизованное государство, национализм, вождизм, героический романтизм, воспевавший любовь к подвигу ради него самого, вкус смерти в бою, строгость иерархии и т.д.

Дуче итальянских фашистов Бенито Муссолини и фюрер немецких нацистов Адольф Гитлер.На основании схожей идеологии недавнее противостояние в Первой мировой войне и взаимные территориальные претензии были забыты. Муссолини, ученик Парето и Моски, изначально идеологически был типичным представителем идеологии Третьего Пути. Однако наиболее ортодоксальные "третьепутисты" считают, что "чистый фашизм" существовал только в первые, футуристские годы его правления и в последний период Итальянской Социалистической Республики (САЛО). Энергичный и "популистский" Муссолини даже своими привычками злил классических консерваторов и монархистов.

Эти принципы были намного более правыми, нежели скромные тезисы тогдашних крайне правых консерваторов, в большинстве своем монархистов по убеждению, но не имевших при этом ничего против либерализма, капитализма и конституционной демократии. С другой стороны, в экономике фашизм предполагал радикально антикапиталистический подход, реализовавшийся, в конце концов, в форме знаменитого корпоративизма, установившего коллективную, артельную собственность на средства производства и участие работающих в доходах предприятия. Идеи социальной справедливости и апелляция к низшим слоям населения, которым гарантировалась работа, пособие, защита экономических прав — все это было довольно левым в фашистском идеологическом комплексе. Левой была в большинстве своем и культурная тенденция раннего фашизма, связанная с авангардным искусством, футуризмом, модернизмом и т.д. К представителям Третьего Пути в экономике следует отнести и учителей Муссолини — знаменитых экономистов Парето и Моска, разработавших принцип "качественной справедливости", т.е. иерархического устройства экономической модели общества, с учетом не количества, но качества выполняемых работ (что одинаково чуждо как рыночной, так и марксистской экономике). В культуре Италии Третий Путь наиболее полно воплотился в творчестве Пиранделло, Папини, Маринетти, д'Аннунцио, Малапарте и т.д.
Итальянский фашизм особо акцентировал государственный характер движения. Именно этот аспект менее всего соответствовал собственно консервативно-революционной идее. Дело в том, что централистское государство, и вообще современное государство как таковое последовательные идеологи Третьего Пути всегда рассматривали как основную причину кризиса подлинно Традиционного Порядка. Поэтому централистское государство — не важно, монархическое или буржуазное — рассматривалось ими как нечто сугубо негативное. Подлинные консервативные революционеры ратовали за сверхнациональную и полицентрическую Империю, сцементированную не бюрократией, но единством духовной Традиции, (в случае западного Средневековья — католическим единством. Ницше ненавидел саму идею современного государства, а русские славянофилы проклинали Петра, разрушившего духовную аристократическую боярско-народную, соборную Русь и создавшего на ее месте бюрократического, неорганичного, искусственного гиганта по модели европейских держав. Именно этатизм и был причиной отклонения фашистской Италии в ее средний период — от конца 20-х до Республики Сало — от парадигмы Третьего Пути. Это означало резкое "поправение" режима, бюрократизацию, появление элементов тоталитаризма, всегда сопряженного с неорганичным обществом, гонение на авангардизм, альянс с монархизмом и дворянством и т.д. И только после того, как король откровенно предал Муссолини, шок от измены заставил Дуче вернуться к изначальным принципам движения, и с 1943 по 1945 на севере Италии снова на короткий промежуток времени установился т.н. "левый фашизм", — анти-капиталистический и "социалистический", отвечающий всем (по меньшей мере экономическим) условиям Третьего Пути.

Фалангисты Испании

В Испании Третий Путь был представлен движением фалангистов и его знаменитым вождем Хосе Антонио Прима де Ривера. Испанские фалангисты сочетали предельный традиционализм и даже архаизм с теориями экономической и социальной справедливости. С одной стороны, фалангисты брали своим символом Стрелы и Ярмо, что в Испанском гербе обозначает Католических Королей Изабеллу и Фернандо, а с другой, они обращались к простым людям, обещая им социальную и экономическую реформу в самом "социалистическом" духе. Естественно, что именно фалангисты были среди всех антиреспубликанских сил были наиболее близки итальянским фашистам и германским национал-социалистам.

Показательно, что в темной истории с отказом генерала Франко обменять взятого в плен республиканцами Хосе Антонио на других пленных, многие фалангисты усматривали откровенное предательство правыми истинных представителей Консервативной Революции. И действительно, режим Франко во многих своих аспектах расходился с фалангистскими концепциями, и само фалангистское движение после гибели Хосе Антонио приобрело чисто декоративный характер. Генерал Франко за всю историю правления не раз подтверждал свою правую (а отнюдь не консервативно-революционную) ориентацию и в экономике, и в культуре, фактически принудив иммигрировать консервативно-революционного философа Ортегу-и-Гасета, и в геополитике, не позволив войскам Оси выйти на Гибралтар, чтобы контролировать ситуацию в Средиземном море. Только по этой причине разгром Третьего Пути в Европе в 1945 году миновал Испанию, справедливо отнесенную союзниками к крайне-правому режиму, не подлежащему по этой причине "денацификации".

Гвардисты Румынии

Румыния дала Третьему Пути очень много, даже не пропорционально геополитической значимости этой небольшой страны. Мы имеем в виду знаменитую Железную Гвардию, которую возглавлял, быть может, самый яркий и почитаемый сторонниками Консервативной Революции человек — капитан Корнелиу Зеля Кодряну. Железная Гвардия Кодряну была ближе всего к чистому архетипу Третьего Пути. Сам Кордряну говорил, что он видит в европейском национал-революционном движении три аспекта — итальянский фашизм и его этатизм и государственность, германский национал-социализм, с его аппеляцией к нации — душе, и румынский гвардизм с его мистическим православием — синонимом духа, качественно высшего уровня всей идеологии. Кроме того, движение Кодряну было подчеркнуто православным, христианским и гвардистский фольклор изобилует религиозными сюжетами и мистико-политическими гимнами.

Капитан Корнелиу Зеля Кодряну

Румынский гвардизм подобно испанскому фалангизму был также отодвинут на периферию политико-социальной жизни после гибели самого Кодряну. Даже более того: правое, хотя и прогитлеровское, правительство Антонеску не сделало гвардизм центральной политической и идеологической силой. В этот период гвардисты подвергались таким же преследованиям как и при предшествующем левом, демократическом режиме. Это еще раз подчеркивает совершенную особость идеологии Третьего Пути и ее глубочайшее отличие не только от всего левого, но и от всего правого.

Русские Евразийцы

Законными продолжателями славянофилов XIX века были в XX веке русские мыслители евразийской ориентации. Если для их предшественников основными историческими кризисными моментами были петровские реформы и Французская Революция, то для евразийцев главной темой стала Октябрьская революция. Точно так же как и все представители Третьего Пути в самые разные эпохи евразийцы противостояли левым, то есть тем, кто совершил большевистскую революцию и продолжал это дело в советской России, но одновременно, и правым, поскольку в отличие от правых они не считали большевизм чисто внешним фактором, а дореволюционный режим отнюдь не рассматривали как нечто совершенное. Иными словами, причины Октября евразийцы видели в самой дореволюционной России, в ее структуре, в специфике ее социально-политического и религиозного устройства. Самой главной причиной кризиса они считали западничество и сопровождавшие его феномены — абсолютизацию царской власти, возникновение нового неаристократического дворянства, некоей псевдо-аристократии, формирование интеллигенции как "беспочвенного" слоя, утрату тотального Православия и т.д. Предельная деградация петровской России в сторону грубого и неорганичного капитализма в XIX веке и привела, согласно евразийцам, к большевизму, в котором выразился стихийный протест народа; правое неорганичное общество превратилось в левое — еще менее органичное и несравнимо более страшное.

Евразийцев называли иногда "славянофильскими футуристами", поскольку они сочетали традиционализм и даже архаизм со стремлением к удовлетворению народной потребности в социальной справедливости, к некапиталистическому и даже, возможно, социалистическому пути развития. Находясь в иммиграции евразийцы были лишены возможности активно участвовать в политической жизни России, и поэтому русский Третий Путь фактически раскололся на национал-большевиков, увидевших в сталинизме определенный поворот к народно-имперской стихии, и на национал-социалистов, солидарных с немцами в надежде осуществить на русских землях после предполагаемого поражения советской России в войне вариант русского национал-социализма. Некоторые евразийцы, такие как Трубецкой и Флоровский, оставили, в конце концов, политику и углубились в исследование Третьего Пути исключительно в богословской сфере.

Консервативная Революция в Германии

ВГермании начала века Третий Путь дал необычайно широкий спектр различных теорий и концепций. Именно там особую популярность получило само выражение "Консервативная Революция", введенное впервые Томасом Манном. В соответствии с логикой этой идеологии немецкие консервативные революционеры ставили своей задачей преодоление "вельгельмизма", т.е. чисто правого, номинально монархического режима с одной стороны, и надвигающейся хаотической демократии с другой. Сильна была также реакция и против большевистских путчей и баварской республики Курта Айзнера.

Среди германских вариантов этой идеологии можно особо выделить младоконсерваторов. Наиболее известными из них были Артур Мюллер ван ден Брук, Освальд Шпенглер, Карл Шмитт, Отмар Шпанн, Вильгельм Штаппель и отчасти Вернер Зомбарт. Именно Мюллер ван ден Брук впервые сформулировал концепцию "Третьего Рейха" в книге с аналогичным названием. Он имел в виду комплекс консервативно-революционных концепций, связанных с основополагающей логикой Третьего Пути но одновременно применяющих эту логику к конкретной немецкой ситуации. В частности, он настаивал на создании "Третьей партии", которая положила бы конец национальному и политическому разделению немцев, призывал к преодолению династического противопоставления Габсбургов и Гогенцоллернов, настаивал на недостаточности и правой и левой идеи применительно к Германии. Любопытно, что он дал также теологическую интерпретацию концепции "Третьего Рейха", связывая ее с учением ранне-христианской секты монтанитов и средневековыми идеями Иахима де Флоры, в которых вся история делится на три части — на эпоху Отца, Сына и Святого Духа. "Третий Райх", т.е. "Третье Царство" по мысли Мюллера ван ден Брука должно стать Царством Святого Духа. Здесь интересно было бы указать на связь этой концепции с православной доктриной старца Филофея о Москве как о Третьем (и последнем) Риме, которая, кстати, была особенно близка Леонтьеву, а позднее русским евразийцам. Вообще говоря, Мюллер ван ден Брук как и большинство ортодоксальных консервативных революционеров был ярым русофилом и одним из лучших переводчиков книг Ф. Достоевского на немецкий язык. Даже в сталинской России он видел определенные позитивные черты, а европейский Запад внушал ему ужас. В целом же младоконсерваторы были элитарными интеллектуалами и прямого воздействия на политическую ситуацию не оказывали. Как и многие другие представители ортодоксального Третьего Пути они были одновременно и предтечами, и жертвами национал-социализма, который далеко не во всем принял и реализовал их идеи.

Эрнст Юнгер

Более радикальными и революционными были так называемые национал-революционеры — Эрнст Юнгер, Франц Шаубеккер, фон Заломон и т.д. Заметим по ходу дела, что у Эрнста Юнгера в его знаменитой книге "Труженик" проведена классическая для Третьей Позиции грань между "Пролетарием" и "Тружеником". Коммунистический, традиционно марксистский "Пролетарий" — это низший количественный элемент системы капиталистического производства, чудовище, порожденное ядовитым, антиэкологическим городом, лишенное нации, традиции, религии, укорененности, расовой принадлежности. Именно такое "количественное" чудовище и предельную форму вырожденца и хотели бы поставить (и ставили где могли) у власти ортодоксальные коммунисты. Юнгер этой символической фигуре противопоставлял национал-революционного "Труженика", "качественного" созидателя ценностей, укорененного в традиции, неразрывно связанного с религией и культом. Этот "Труженик" так же как и "Пролетарий" подвергается эксплуатации в капиталистическом обществе, но разница между ними состоит в том, что "Пролетарий" порожден капитализмом и вне капитализма он просто лишен смысла, тогда как "Труженик" лишь порабощен капитализмом, и освободившись от него, он как носитель качества, почвенности и традиции легко воссоздаст органичный, созидательный и справедливый строй. Показательно, что национал-социализм не очень благоволивший к самому Юнгеру, полностью воспринял и реализовал на практике его теорию анти-пролетарских "Тружеников", причем с полным успехом на социально-экономическом уровне!

Особым течением этого же направления были различные вариации "фелькиш", которых можно назвать "немецкими народниками". Среди "фелькиш" широкое распространение получили темы "мистического расизма", особенно четко проявившиеся среди ариософского движения австрийских немцев Гвидо фон Листа и Йорга Ланца фон Либенфельса. Движение "фелькиш" было свободно от культурных предрассудков, свойственных городской интеллигенции, и отражало наиболее архаические пласты немецкой души, с одной стороны, и наиболее экстравагантные и радикальные поиски древней германской традиции, вплоть до попыток реставрации древних языческих ритуалов — с другой. Несмотря на то, что Гитлер достаточно критически относился и к самому термину "фелькиш" и к совокупности идей, обозначаемых этим словом, тенденции "фелькиш" во многом определили атмосферу в Третьем Рейхе, — не только психологически (воспевание всего германского, прославление крестьянства, знаменитая доктрина Вальтера Дарре "Кровь и Почва" и т.д.), но и интеллектуально (что особенно проявилось в мистических исследованиях, которыми занимались многие национал-социалистические институты и в расистских доктринах).

Отдельно стоят так называемые "бюндиш", различные молодежные союзы консервативно-революционного направления. Среди них более всего известны "Вандерфогель", "Перелетные Птицы", молодежное анархическое, в то же время почвенное и националистическое движение, возникшее в самом начале века. Это быть может первый пример экологического движения, так как юноши и девушки из "Вандерфогель" стремились уйти на природу, к простой, деревенской, народной и национальной жизни, прочь от противоестественных, космополитических городов. Остатки "Вандерфогель" уже при Гитлере были реформированы в "Гитлерюгенд" с определенным смещением акцентов и с резким сокращением анархических элементов.

И наконец последней версией Третьего Пути в Германии было национал-большевистское движение, связанное с именами Генриха Лауфенберга и Эрнста Никиша. Это было своеобразное сочетание крайнего анти-капитализма с крайним национализмом. Национал-большевики сумели сочетать огромную социальную энергию "классовой борьбы" с не менее могущественными национальными и даже расовыми тенденциями. Можно сказать, что национал-большевизм — это предельный случай Консервативной Революции. Интереснее всего в этом движение тотальный нон-конформизм, бескомпромиссная борьба против того, что позднее Новые Левые и Новые Правые единодушно определят как Систему. С национал-большевиками было солидарно и левое крыло национал-социалистической партии во главе с "левыми нацистами" братьями Штрассерами. В 1920-м году в период русско-польской войны немецкие национал-большевики даже лелеяли мечту вместе с армией Буденного вторгнуться на капиталистический Запад и покончить с "национальными и социальными эксплуататорами народов". Естественно, что немецкие национал-большевики также были безусловными русофилами. При Гитлере Эрнст Никиш и другие представители этого течения встают в радикальную оппозицию режиму. После войны Никиш преподает в Восточном Берлине, но все же недостаточно национальный социализм его никак не устраивает, и он в конце жизни иммигрирует в ФРГ. Интернационалистские и антифашистские тенденции в духе Тельманна не совместимы с национал-большевистской версией Третьего Пути.

В национал-социализме Гитлера было много отступлений от консервативно-революционной ортодоксии — отступлений социальных, экономических и геополитических. В первую очередь на социальном плане принцип "Один Народ, Одно Государство, Один Вождь" очевидно является старо-консервативной, правой и даже "якобинской" формулой, противоречащей имперской и многополюсной концепции Третьего Пути, понимающей единство не бюрократически и административно, и не мононационально, но духовно и полиэтнически. На экономическом уровне Гитлер сохранил все же крупный капитал, хотя и ограничил его возможности и исключил влияние капитала международного. Независимо от безупречной эффективности национал-социалистических мер в экономике, это, тем не менее, шло вразрез с радикальными требованиями Консервативной Революции. И наконец, геополитически антирусский настрой Гитлера (хотя и не такой однозначный, как это иногда пытаются представить) и его англофилия противоречили евразийской и обязательной русофильской тенденции классических консервативных революционеров. Но тем не менее, национал-социализм воспринял и реализовал импульс именно консервативно-революционной идеологии, хотя во многом исказил его вправо, и не без влияния старых, реакционных консерваторов. Но все же поражение Германии во Второй Мировой войне было сокрушительным поражением всей идеологии Третьего Пути, так как победители и левые и правые на нюансы внимания не обращали.

Остается добавть, что в рамках национал-социалистического режима существовал некоторый интеллектуальный оазис, в котором концепции Консервативной Революции продолжали развиваться и исследоваться без каких-либо искажений, неизбежных в других более массовых проявлениях режима. Мы имеем в виду организацию Ваффен-СС в ее интеллектуально-научном, а не военно-политическом аспекте. Ваффен-СС и особенно научный сектор этой организации "Аненербе", "Наследие Предков", разрабатывали ортодоксальные консервативно-революционные проекты. В частности, вместо узконационального германизма внешней пропаганды, СС стояло за единую Европу, разделенную на этнические регионы с нео-феодальными центрами, и при этом этническим немцам никакой особой роли не отводилось. Сама эта организация была международной, и в нее входили даже представители "небелых" народов — азиатские и ближневосточные мусульмане, тибетцы, тюрки, арабы и т.д. Геополитические проекты СС ориентировались не столько на экономические, сколько на сакрально географические реальности, и страны традиционного Востока представляли собой здесь наибольший интерес (вспомним о многочисленных экспедициях СС в Гималаи, Тибет, Индию и т.д.). СС воспроизводило определенные стороны средневекового духовного рыцарского Ордена с типичными идеалами преодоления плоти, нестяжательства, дисциплины, медитативной практики. Естественно, такой подход в экономической сфере предполагал категорическое отрицание всех сугубо капиталистических основ социального устройства — гедонизм, плутократию, финансовый либерализм, свободный рынок, процентную систему и т.д. Любопытно, что для членов СС (по меньшей мере для интеллектуалов) была совершенно несвойственна общая для национал-социалистов юдофобия, и такой националистический еврейский консервативно-революционный автор как Мартин Бубер был близким другом одного из руководителей и вдохновителей "Аненербе" Фридриха Хильшера, причем это было отнюдь не исключением, но, скорее, правилом.

Новый идеологический мир после Ялты

Поражение стран Оси в Мировой войне было не только поражением тех или иных государств, тех или иных народов. В геополитической реальности планеты появилось воплощение нового идеологического распределения сил — феномен сверхдержав. США из обычной капиталистической страны, превратились в глобальный оплот всего того, что совершенно справедливо в современном мире можно называть правым. При этом американская сверхдержава была идеологически предельно устойчивой; эта устойчивая правая система сложилась задолго до Второй Мировой войны, но лишь постановка Третьего Пути вне закона, сделала США действительно не только военной, но и идеологической сверхдержавой, воплотившей в себе наиболее чистую альтернативу Консервативной Революции, причем в гораздо большей степени, нежели альтернативу левому идеологическому колоссу СССР.

СССР стал в после-Ялтинском мире левой сверхдержавой, воплощением марксистской и интернационалистской идеологии, так же совершенно непримиримой по отношению к Консервативной Революции как и США.

Единственным государством, которое смогло отчасти реализовать на практике определенные аспекты Консервативной Революции было государство Израиль, которое, учитывая значительное число жертв среди евреев в период правления в Европе консервативных революционеров, никто не осмеливался заподозрить или обвинить в "фашизме" или "нацизме", несмотря на поразительную схожесть в идеологии.

Позже Третий Мир, как периферия геополитического противостояния двух сверхдержав, — СССР и США, — стал зоной возобновления попыток Третьего Пути, но только в те моменты и в тех регионах, где контроль того или иного геополитического полюса ослабевал настолько, что сверхдержавам приходилось идти на уступки почвенным тенденциям.

Среди крупных послевоенных политиков Европы ближе всего к Третьему Пути подошел генерал Де Голль, осторожно, но упорно проводивший линию единой свободной Европы от Атлантики до Урала, которая неявно противопоставлялась США, т.е. собственно Западу. Конечно, эти тенденции Де Голль выражал крайне осторожно. Однако, со временем, все больше открываются тайные нити, связывавшие его с идеологами Третьего Пути. Де Голь постоянно настаивал на сохранении самобытности Франции как на культурном, так и на экономическом плане, и уже одно это сделало его чуть ли не врагом правой сверхдержавы — США, заподозрившей в осторожных и лояльных к НАТО, но все же несколько "консервативно-революционных" политических акциях генерала возможную угрозу возрождения Третьей Позиции. Как бы то ни было, современные голлисты во Франции в своем подавляющем большинстве являются убежденными сторонниками Третьего Пути. (Существует даже полудостоверная информация, о том, что Де Голль основал в свое время тайную организацию, — "45 секретных компаньонов", — чьей геополитической задачей среди всего прочего было восстановление свободной и независимой Европы, противостоящей как "советизму", так и "американизму", т.е. Европы классического Третьего Пути.)

Подобные тенденции проявлялись и у других европейских политиков, в первую очередь, естественно, континентальных, так как Англия уже давно и прочно стоит на чисто правых и атлантически-западных позициях, выступая в после-Ялтинском мире в роли главного европейского "агента влияния" США.

Но были и радикальные сторонники Третьего Пути, открыто проповедывавшие и защищавшие "криминальные" с некоторых пор идеи. Возможно самым ярким послевоенным консервативным революционером или национал-революционером был бельгиец Жан Тириар. Уже в 1960-м году — до этого на всей планете и справа, и слева царил открытый анти-консервативно-революционный террор и даже слово в защиту Третьей Позиции нельзя было вымолвить — он создал всеевропейскую организацию "Юная Европа". Он публикует книгу "Да здравствует Европа!", где формулирует основные постулаты Третьего Пути применительно к новой геополитической и политической ситуации после Второй Мировой войны. Вместе с Тириаром европейские консервативные революционеры вернулись к изначальной анти-западной ориентации, которая была значительно затушевана в исторических компромиссах, сделанных фашистским и нацистским режимами в пользу правых. На практике это означает, что именно "американизм" является сегодня полной антитезой Консервативной Революции, а коммунизм, потерявший свой изначальный нигилистический и агрессивный характер и впитавший в себя много национальных и почвенных черт, является гораздо меньшим злом, если вообще не потенциальным союзником.

Экономически Тириар противопоставлял "экономике прибыли" (капитализму) и "экономике утопии" (марксизму) "экономику потенций" (т.е. естественное развитие региональных экономических возможностей). В политике он провозглашал "федеральный национализм", то есть духовное и геополитическое объединение независимых дифферецированных этнических систем, полицентрическую Империю независимых этносов. Тириар разработал концепцию "автаркии больших пространств", согласно которой лишь крупные геополитические образования способны быть в современных условиях не только экономически, но и идеологически независимыми.

Вторым важнейшим этапом возрождения идеологии Третьего Пути было становление движения так называемых "новых правых" (хотя надо заметить, что этим именем их изначально наградили идеологические противники). Фактически "новые правые" продолжали традиции Тириара и "Юной Европы", хотя акцент здесь сильно сместился в сторону культуры, науки, историографии, эстетики, социологии и т.д. "Новые правые", во главе с общепризнанным всеевропейским лидером и знаменитым публицистом и философом Аленом де Бенуа, изначально решили проделать тотальную ревизию культурных, экономических, политических и социологических ценностей, которые были характерны для "старых правых". Как всегда в Третьем Пути были решительно отвергнуты "якобинская" централистская модель государства-нации, Etat-Nation, материалистические и плутократические тенденции, свойственные Западу, "атлантизм", "американизм" и т.д., но одновременно отвергались и левые тезисы об эгалитаризме, интернационализме, гуманизме, марксизме и т.д. Именно "новые правые" привлекли внимание и к самим традиционным классическим консервативно-революционным авторам, введя в культурный контекст Европы, и особенно Франции, такие почти забытые или отторгнутые имена как Карл Шмитт, Карл Хаусхоффер, Эрнст Юнгер, и т.д. Но не только имена, но и целые дисциплины были реабилитированы "новыми правыми" — так геополитика, квалифицировавшаяся ранее как "нацистская наука", вошла сегодня во французские университеты как один из наиболее изучаемых предметов наравне с другими. (Любопытно, что возглавляет геополитические исселедования в академическом мире Франции коммунист и близкий к Миттерану политолог Ив Лакост). Самое главное достижение "новых правых" — это введение Третьего Пути в сферу "официально" признанной позиции на культурном, экономическом, политическом и философском уровне.

Любопытно подчеркнуть весьма характерное отношение "новых правых" к проблеме иммиграции, столь важной сегодня для идеологического самоопределения в политике тех или иных деятелей. Если "старые правые" — в частности, "Национальный Фронт" Ле Пена — выступают против иммигрантов, то "новые правые" выступают скорее на стороне иммигрантов, которых они рассматривают как жертв противоестественной монополистической, капиталистической системы, и проблемы иммигрантов "новые правые" считают и своими собственными проблемами. Важно заметить, что ослабление и полный крах советизма в современном мире, крах советской сверхдержавы, еще больше укрепляет анти-атлантическую тенденцию европейского Третьего Пути. Еще в начале 80-х Ален де Бенуа заявил, что "он предпочитает американскому зеленому берету фуражку советского офицера", а лидер итальянских "новых правых" Марко Тарки даже объявил о конце Третьей Позиции, так как противостояние коммунизму, по его мнению, больше не имеет смысла, и единственным общим врагом и для левых и для консервативных революционеров остается США, Запад, "атлантизм". Но надо отметить, что существует одно значительное противоречие между европейским национал-большевизмом и национал-большевизмом советским. Если в Европе такая позиция является выражением максимального нон-конформизма, решительного неприятия всех манипуляций современной Системы, то в СССР национал-большевизм в большинстве случаев означает либо инерциальную привязку к давно потерявшим свой смысл лозунгам, либо простой конформизм, либо страх перед дискредитируемыми в течении долгих лет ярлыками — такими как "национализм", "этатизм", "империализм", "расизм", "шовинизм" и т.д. Сейчас возможен — и уже происходит — прилив левых к Третьей Позиции, как некогда, в эпоху геополитического могущества советизма, некоторые консервативные революционеры (особенно в странах Третьего Мира) были вынуждены прибегать к помощи коммунистов ценой компромиссов и уступок. Но окончательного слияния наступить не может в принципе, несмотря на всю внешнюю сторону событий. Левый всегда останется левым, если он не станет, конечно, правым или не займет Третью Позицию сознательно и добровольно.

Наблюдая идеологические споры и политические дискуссии, разворачивающиеся сегодня в нашей стране, мы не можем отделаться от глубокого беспокойства за умственное состояние многих "идеологов", потерявшихся в определениях и политических проектах, смыл, значение и конечная цель которых им совершенно не известны. В "фашизме" упрекают друг друга все кому ни лень, при том, что мало кто вообще знает об этой идеологии и об ее истории хоть что-то достоверное Бессмысленно навешиваются ярлыки "правые", "левые" и т.д. На геополитическом уровне мало кто отдает себе отчет в том, что в действительности представляет собой "атлантизм" или "евразийство". Все это было бы не так страшно, если бы наша страна была изолирована от остального мира и решала бы все свои внутренние вопросы сама — в таком случае временная пост-коммунистическая неразбериха рано или поздно закончилась бы естественным и органичным образом. Но, увы, мы нераздельно связаны сегодня с остальным миром, и от нашей позиции зависит геополитическая и идеологическая карта планеты. Кроме того, на нас действуют мощные внешние идеологические факторы, и в первую очередь правый комплекс "атлантизма", безусловно старающийся использовать данную ситуацию, чтобы превратить двухполюсную систему правые-левые, США-СССР, в гегемонию глобальной "американской модели".

Независимо от личных или групповых предпочтений в настоящий момент только две идеологические позиции являются интеллектуально и геополитически активными — это "атлантистские" правые и "евразийские" консервативные революционеры. Левая идеология не имеет сейчас ни геополитической, ни интеллектуальной формы (хотя это отнюдь не означает, что она не приобретет ее вообще никогда). Можно сказать, что, собственно, левыми являются сегодня анархические и нонконформно-либералистские тенденции, но пока они совершенно неопределенны и несостоятельны. Как бы то ни было, Третья Позиция сегодня — это нечто весьма серьезное, фундаментальное, основательное и вышедшее из состояния, в котором оно пребывало в после-Ялтинском мире. Сегодняшний мир уже не является после Ялтинским, а в новой идеологической картине "криминальность" Консервативной Революции становится совсем не такой "очевидной" и "само собой разумеющейся" (уже хотя бы потому, что разоблачаемые сегодня преступления левых, коммунистов, далеко перекрывают по масштабам и дикости все инкриминируемое нацистам). И несмотря на то, что в настоящий момент "атлантизм" военной, стратегической и индустриальной альтернативы не имеет, она может появиться в любой момент, так как события разворачиваются с большой скоростью. Нет никаких сомнений в том, что, если такая альтернатива возникнет, ею окажется Третья Позиция.

Александр Дугин
Москва, лето 1991