"Стихии": Каково отношение Православной Церкви к проблемам Церкви и проблемам эротики.

Отец Владимир: Прежде всего, надо четко уяснить себе, что такое эротика. В нашем искаженном представлении она обычно связывается с сексуальными проблемами. На самом деле, проблема здесь гораздо более глубокая. Человек всегда стремится к прекрасному, к чему-то возвышенному. Православная Церковь видит это прекрасное и возвышенное в Боге, который является абсолютным совершенством, абсолютным торжеством чад смертью, над этим преходящим, тленным миром. Если рассматривать эротику с этих возвышенных позиций, как явление скорее духовного, нежели физиологического порядка, выходящее за рамки чисто животного влечения — "либидо", то отношение Церкви к ней является однозначным: Церковь всегда приветствовала стремление к красоте, считала, что красота спасет мир. Отец Иоанн Кронштадский, наш великий святой, неоднократно подчеркивал в своей прекрасной книге "Христианская философия", что красота проявляется во всем: и в совершенстве человеческих форм, и в удивительной гармонии окружающего мира, но все это только средство для возношения, по святым отцам, ума к Богу, или погружения ума в собственное сердце. Поэтому если мы будем рассматривать эротику, с одной стороны, как нечто самодовлеющее, как простое удовлетворение физиологической потребности человек, то тут отношение совершенно иное, по сути дела, не как к эротике, а как к самой настоящей порнографии. Если же мы будем рассматривать ее в контексте утверждения Достоевского о том, что "красота спасет мир", то здесь, конечно, все обстоит по-другому. Апостол Иоанн пишет, не любите ни мира, ни того, что в мире. Если мы воспримем эротику именно как нечто существующее только здесь, то, по сути, каким бы красивым мы небыли, какие бы совершенные формы не имели, какое бы удовольствие здесь не получали, все равно с нашей кончиной все это превратится в прах, тлен, и смрад, чем является по церковному песнопению богатство, красота, крепость, благолепие… А если мы будем рассматривать все это в вечном контексте, как нечто выходящее за пределы здешней временной жизни, переходящее в вечность, тут получится совсем другая картина.

"Ст.": Христианство — религия аскетическая, основанная на преодолении плоти. Почему в ней брак причислен к высочайшим таинствам?

От. Владимир: Апостол заповедовал нам "всегда радоваться, непрестанно молиться, о всем благодарить". Почему-то мы всегда забываем, что кроме того, чтобы непрестанно молиться, чему все учат, о всем благодарить, что советовал делать святитель Иоанн, апостол прежде всего завещал нам всегда радоваться. Да, Христианство — религия аскетическая, более склонная к воспитанию себя, своей плоти… Но плоть сама по себе не греховна. То, что первоначально создал Господь, помните, в самом начале Книги Бытия одна из первых строк звучит так: "все было добро зело", все было очень хорошо и уже потом, в результате грехопадения, все это упало, превратилось в то, что мы сейчас видим. И преодоление плоти подразумевает как раз преодоление этого низменного, животного начала, а не умерщвление плоти, самой по себе. И батюшка Серафим, и преподобный Сергий, и даже пресвятая дева Богородица, и сам Господь наш Иисус Христос были такими же людьми, из мяса и костей, они тоже носили плоть. Другое дело, что у Господа эта плоть не имела никакого греха, дева Мария своей личной святостью победила этот грех в себе, а остальные люди, хотя и оставались в каком-то смысле греховными, — Игнатий пишет, что человеческая святость это степень греховности, — тем не менее, в силу каких-то своих заслуг, превозмогли ее. Да, действительно, мы стараемся преодолеть нашу греховность, ту нездоровую эротику, о которой мы говорили. Когда мы сумеем в той или иной степени ее преодолеть, тогда, по апостолу Павлу, "все будет нужно и все полезно", и наоборот. Апостол Павел говорит, что, в како мере умерщвляется наш ветхий человек, в такой же мере растет наш человек духовный. Это похоже на весы: поднимается одна чаша, опускается другая. Что касается таинства брака, то таинство это, строго говоря, — церковное священнодействие, при котором, независимо от того, хочет человек того или не хочет, на него изливается благодать Божия. Есть таинства крещения:, в котором родятся люди, миропомазания, в котором они получают силы к возрастанию духовному, священства, в котором человек получает силу Божественной литургии, таинство причастия, таинство исповеди, когда дается благодать выставлять грехи… Так же и таинство брака. В нем дается благодатная сила продолжению рода. Продолжают род и животные, и люди некрещеные. Но, к сожалению, благодать Божия им не сопутствует, она действует на них сама по себе, в то время как они живут сами по себе. Но только с того момента, как муж и жена невидимым образом связываются в таинстве брака, между ними возникает малая Церковь, им даются Божественные силы к продолжению рода, между ними начинается Его невидимое присутствие. Таким образом, брак причисляется к числу таинств не потому, что это естественная потребность человеческого организма. Напротив, многовековой опыт монашества доказывает, что люди могут прекрасно прожить, и не вступая в брак, и спастись, и наследовать Царство небесное. Но, тем не менее, брак причисляется к числу таинств, потому что в нем преодолевается торжество плоти, преодолевается наш греховный человек и, наоборот, торжествует духовное начало. Господь сказал: "будет двое одной плоти" — не сточки зрения физиологического соединения, а с точки зрения создавания малой домашней Церкви, на что призывается благословение Божие во время таинства брака. Иоанн Златоуст в "Послании к римлянам" пишет: "Приветствую вас, Прескилла, Акилла, — это была благочестивая супружеская чета, — и домашняя из Церковь". Это означает не то, что у них в доме была церковь, где они поминутно крестились и молились. Нет, этой домашней Церковью была из семья. И все таинство брака направлено на созидание этой малой домашней Церкви. Хотелось бы донести до сознания именно этот принципиальный момент, то, что должна возникнуть именно домашняя церковь. Всякое таинство направлено на созидание. Разрушает только дьявол, Господь только созидает, только строит. Поэтому ответ, если коротко его сформулировать, будет таков: брак причислен к высочайшим таинствам потому, что в нем созидается Церковь.

"Ст." Какова цель соития мужчины и женщины в понимании Православия? Только ли деторождение?

От. Владимир: Только что мы сказали о создании малой Церкви. На все дается Божья сила, и такая ситуация, когда всякое соединение супружеской нары приводило бы к деторождению, невозможна просто физиологически. Поэтому в каких-то случаях Господь дает нам возможность рождения ребенка в результате, и каких-то случаях нет. Все в Божьей воле. С одной стороны, "женщина спасется чадородием", и мы призваны к продолжению рода — таков естественный закон человеческого бытия. С другой стороны, все мы ходим под Богом, и Господь дает нам только тот крест, который мы сможем понести. Дается нам крест на восемь детей — рожаем восемь. Дается крест прожить бездетными — живем бездетными.

"Ст." Многие заповеди Христианства (к примеру, 10 заповедей) не имеют ничего специфически христианского — они принадлежат Ветхому Завету. Заповедь Христа — заповедь Любви. Как понимает Церковь Любовь?

От. Владимир: "Бог есть любовь" — так говорит первое послание Иоанна (4.8). 10 заповедей, действительно, не имеют ничего специфически христианского. Они были написаны до воплощения Бога — Слова, и рассчитаны на грубых людей — на древних иудеев, для которых Господь должен обязательно являться в трубе, в громе, во мраке, в сияющей молнии. Мы же люди Нового Завета, когда Господь пришел и был один среди нас, таким же, как мы, кроме греха. Именно поэтому, с одной стороны, эти заповеди Любви нужны как раскрытие Моисеевых заповедей. С другой стороны, после воплощения Христа выполнения одних Моисеевых заповедей уже недостаточно. Апостол Павел часто пишет: "Вы призваны к святости Приветствуют вас все святые. Вы — народ Божий, царское священство", апостол Петр в другом месте говорит: "Вы святые". То есть, всякий человек, призванный к святости это нечто большее, чем просто ветхозаветный иудей, который надеется спастись выполнением декалога Моисеева. Церковь понимает Любовь прежде всего как реализацию Божества в этом мире.

"Ст.": Каково отношение Церкви к порнографизации культуры? Как она относится к раскрепощению страсти?

От. Владимир: Что такое страсть? Страсть — это, но сути дела, страдание. Поэтому, раскрепощение страсти — это раскрепощение страдания в человеке, а мы призваны не к страданию, а, наоборот, к вечному блаженству. И Церковь как раз ведет людей к вечному блаженству, к небесному царству, где не будет ни печали, ни воздыхания, к бесконечной жизни, а не к страданию. Именно поэтому отношение Церкви к раскрепощению страсти в вышей степени сдержанное, если не сказать — отрицательное. Да, люди, всю жизнь проводящие в разврате и прочих бесчинствах, могут быть по-своему счастливы, им это может приносить наслаждение, радость, они даже могут видеть в этом смысл жизни. Но ведь Церковь смотрит на весь мир в исторической перспективе. Они могут радоваться 70 лет, 90, 150, а дальше? А что будет в вечной жизни? Ведь Церковь не оставляет свое попечение над человеком только в этом мире, оно простирается и дальше. А вот дальше, к сожалению, ничего не остается.

"Ст.": Почему телесное влечение рассматривается в Христианстве как нечто греховное и порочное?

От. Владимир: Это не совсем так. Ведь, как мы только что в Вами говорили, изначально все было "добро", все было изначально хорошо. Если мы действительно любим другого человека, если хотим быть с ним близким не только духовно, но и физически, это с необходимостью требует от нас восприятия его во всей его целостности. Мы сделаны из мяса и костей, мы не ангелы, и от этого никуда не деться. Естественное телесное влечение, возникающее н нас, будет и есть. И ничего греховного в этом нет, когда оно рассматривается только как вторичное.

"Ст.": Для Христианства мужчина и женщина равны, или есть какая-то иерархия между ними? На чем основывается обычай разделения мужчин и женщин в Храме (левая и правая стороны), обратный символизм в отношении головного убора (мужчина открывает голову, женщина покрывает), запрет на вхождение женщины и алтарную часть, запрет на рукоположение женщин?

От. Владимир: Очень часто, когда говорят о каких-то межнациональных и иных проблемах, любят ссылаться на послание к Колоссянам (3, 15), где сказано о том, что нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины, но всяческо и во всем Христос. Теоретически да, все правильно. Но Христианство не уничтожает ни мужчину, ни женщину. Мужчина остается мужчиной, а женщина женщиной. Пол не уничтожается, ибо мы реальные люди. Но, вместе с тем, Христос существует в каждом из нас, хотя у каждого человека, у каждого пола, у каждого состояния свое назначение в вечной жизни. Апостол Павел про женщин пишет четко: "жена да спасется чадородием", и в другом месте говорит, что "жена церкви да не учит", учит, повелевает мужчина. Это не означает, что мужчина лучше, а женщина хуже. История знает множество великих подвижниц благочестия, стариц. У каждого есть свое назначение, но нет правила без исключений. Мужчина стоит в Церкви с открытой головой, женщина с покрытой головой. Почему? По апостолу Павлу, женщина покрывает голову как существо подчиненное. Не потому, что это плохо, но просто место у нее такое. Апостол четко пишет: кто в каком положении оказался, тот в нем и оставайся. Поэтому отношение между полами совершенно естественно возникает из их предназначения. Далее, хотелось бы коснуться очень принципиального момента, который вызывает массу смущении и сомнений, особенно в нашей среде, а именно вопроса о священстве. Почему же все-таки в Православной Церкви так сдержанно относятся к рукоположению женщин в священный сан? Причин много. Первая причина: среди двенадцати апостолов не было женщин. Ведь первыми учителями, первыми священниками, первыми пресвитерами были апостолы. Кроме того, в определенные периоды времени женщина бывает не-церковной, и этот надо учитывать. В каких-то случаях, н качестве катехизатора, просветителя она может быть полезна, и, быть может, даже лучше, чем мужчина, найдет общий язык с каким-либо человеком. Но, тем не менее, следует придерживаться исторической традиции — а ведь Иисус Христос, по апостолу Павлу, как и Церковь, всегда один и тот же. Церковь развивается в раз и навсегда определенных ей рамках Священного Предания, Это похоже на ситуацию, когда один человек, имея один мост, решил построить рядом другой. Зачем строить второй мост, когда уже есть один, но которому уже прошли миллионы людей и пришли по нему в Царство Небесное, в то время как второй вызывает сомнение и смущени. Поэтому, когда говорится о рукоположении только мужчин, о том, что в алтаре прислуживают только мужчины, надо учитывать, что тут дело не в косности или в каком-то нежелании поступаться традицией. Нет, это именно нежелание выходить за рамки тех пределов, которые заповедовал Господь любящим Его.