хорваты

Хорватский политолог, историк и лингвист, живущий в США, автор многих книг и эссе, посвященных, в частности, идеям Освальда Шпенглера, Вильфредо Парето, Карла Шмитта и концепциям европейских Новых Правых, рассматривает Югославскую проблему с точки зрения хорватского националиста и сторонника антимондиалистского проекта Средней Европы.

 

1. Возвращение истории

История, о конце которой несколько поспешно объявили "европократы" и их трансатлантические союзники, снова возвращается на континент. Потрясения, идущие от Балтики до Балкан, показывают, что именно история народов, а не абстрактная теология рынка определит дальнейшее будущее Европы. Спустя 70 лет насильственный брак хорватов, словенцев, албанцев и сербов подходит к концу. Каждый народ обнаруживает, что у него есть свое собственное национальное будущее;

2. От панславизма к мондиализму

Парадоксальным, но несомненно истинным является тот факт, что все формы панславизма, которые когда-либо появлялись на свет, всегда оказывались злейшими врагами, в первую очередь, самих славян. Идея единой Югославии родилась уже к концу XIX-го века у русских империалистов, мечтающих создать благодаря Сербии мост между большими славянскими пространствами — от Польши до Болгарии. Это славянское пространство должно было бы блокировать немецкое влияние в Восточной Европе. Странным на первый взгляд может показаться тот факт, что русский панславизм ни в чем не противоречил откровенному мондиализму Вудро Вильсона или якобинизму Клемансо. Славянский мессианизм во многих своих исторических аспектах совпадал с мессианизмом американских пуритан. Для Вильсона характерным было перемежать свою речь наивными апелляциями к Библии, в то время как его политические проекты спокойно обрекали человечество на кровавые войны. Его политический попутчик, Клемансо, в свою очередь, сочетал мелко-буржуазное чванство с патологической ненавистью к Германии, что и заставило Францию стать на сторону Сербии. Казалось бы, такая маленькая балканская страна для Франции не могла представлять никакого геополитического интереса. И тем не менее, в качестве союзницы России Сербия оказалась способной вызвать гигантский мировой катаклизм. В 1914 году начался тот кошмар, последствия которого еще долго не исчезнут с лица европейского континента;

3. Диктатура с сербским лицом

Окончание 1-й мировой войны дало Сербии как стране-победительнице мандат на объединение под своим попечительством других народов, проигравших в этом конфликте — хорватов и словенцев из бывшего немецкого "Остмарка" и албанцев, являвшихся до этого подданными оттоманской империи. В течение краткого периода югославской монархии сербы, с их династией Карагджорджиевичей, практиковали политику, основанную на смешении якобинского централизма и византийского деспотизма безо всякого уважения к другим народам, входившим в состав федерации. С самого первого дня такой Югославии несербские народы рассматривали это государство как военную машину для подавления их свободы и независимости. И в своей армии (где было всего 4 несербских генерала), и в своем дипломатическом корпусе предвоенная Югославия напоминала скорее "Сербославию", чем настоящую "Югославию", т.е. "страну южных славян". Для хорватов, второго по численности народа Югославии, привыкшего к австрийским законам и соединенного тысячелетними узами с католическим Римом, перспектива быть поглощенными православной христианской культурой, которую они, к тому же, считали полу-варварской и азиатской, была совершенно неприемлема. После убийства их представителя, лидера крестьянской хорватской партии сербским депутатом в Белграде хорватские националисты были готовы, подобно вчерашним ирландцам и сегодняшним палестинцам, вступить в какой угодно альянс, лишь бы освободиться от ненавистной Югославии. С геополитической точки зрения Хорватия и Словения входят в состав Средней Европы (Mitteleuropa). Именно поэтому именно немцы и австрийцы первыми обратили серьезное внимание на их требования. В апреле 1941 года сразу после прихода немецких войск Рейх не замедлил помочь хорватам в создании независимого государства. Вопреки тому, что утверждает послевоенная историография, Югославия прекратила свое существование в марте 1941, и не столько из-за немецкой оккупации, сколько по причине отказа хорватов и словенцев защищать страну, которую они считали "государством-ловушкой". Стоит ли напоминать, что немецкие войска и Загреб, и Братислава, и Киев принимали как освободителей?!

Сербское влияние в коммунистической послевоенной Сербии сравнялось по своей силе с довоенным влиянием. С приходом к власти Тито и его сподвижников велико-сербский сценарий опять повторился. В коммунистической Югославии сербы никогда и негде не были представлены соответственно их национальному проценту. Хотя сербское население составляет в Югославии только 37% всего населения, во всех структурах власти сербы всегда были в большинстве. Среди всех югославских социальных пластов, знаменитая югославская армия была самым верным инструментом сербского политического класса;

4. Война памяти

Сегодняшняя война хорватов с сербами — это продолжение войны памяти, войны истории этих двух народов. Хорваты противятся сербской доминации и предлагают проект конфедерации. Сербы, со своей стороны, ставят на централизированную Югославию, прекрасно сознавая, что любая децентрализация лишит их главенствующего положения на Балканах.

Во главе сербов, номинально выступающих за "Югославию", а не за Сербию, стоит Слободaн Милошевич, чьи взгляды представляют собой странную смесь национализма и большевизма. Он справедливо полагает, что тот, кто контролирует армию, тот контролирует все Балканы, и благодаря этой позиции, Сербия сумела прекрасно подготовиться к возможной войне. Хорватов возглавляет Франьо Туджман, начавший свою карьеру генералом у Тито, но позже склонившийся на сторону хорватского национализма. Тот факт, что он поставил под сомнение официальное число сербов, погибших в 40-е годы от рук хорватов, стоило ему трех лет тюрьмы при Тито. Оба президента воплощают в себе два исторически непримиримых полюса, чье противостояние соответствует не произвольной раскладке сил, но историческим и геополитическим константам.

Долгие годы сербская пропаганда через средства массовой информации огульно обвиняла хорватов в том, что они "обладают фашистской ментальностью", "работают на Ватикан, ЦРУ или 4-й Рейх". Хорваты отвечали тем, что обзывали сербов "неисправимыми недоразвитыми людьми Востока", "азиатскими сталинистами, в которых нет ничего европейского". Дьявола, естественно, мы склонны видеть в других;

5. Конец либеральной утопии

Конец Югославии быстро покажет либералам несостоятельность их проектов относительно экономического, рыночного объединения Европы. С концом Югославии приходит конец и либерально-якобинской лжи относительно мирного унифицированного сосуществования различных национальных культур. У европейцев, готовящих свой Единый Большой Рынок, и у американцев, упрямо идущих к мондиализму и к One World, скоро будут свои собственныe Балканы. Конец Югославии — это конец Европы Версаля и новое начало Европы Истории. Маленькие народы, еще вчера порабощенные, — хорваты, словенцы, грузины, украинцы — показывают нам своим мужеством и своей волей путь к будущему. По ту сторону великой иллюзии 1992-го года вечные реальности Истории предвещают новую судьбу народам Европы.

Томислав Сунич (перевод А.Д.)